Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Далее Александр Григорьевич специально отметил юридическое образование Краснова, Ларионова, Малиновского, Молодых, Морозова и Ячевского, а также то обстоятельство, что Краснов, Молодых, Новомбергский и Шумиловский «изменнически бежали с советской службы».

Увлекшись изобличением, обвинитель не заметил, как в список обвиняемых, им же пофамильно перечисленных в преамбуле заключения, произвольно включил человека, чье имя там первоначально не значилось, – Малиновского, инкриминируя ему аресты и убийства членов Учредительного собрания, роспуск и запрещение собраний земских представителей.

Автор правоведческих статей посчитал для себя уместным использовать не относящиеся к предстоящему процессу документы: некие «официальные сообщения», а также сведения, полученные от Центральной комиссии по восстановлению разрушенных хозяйств, с «далеко не полными данными», где указывалось общее количество расстрелянных, заживо погребенных и перепоротых трудящихся, разрушенных и сожженных хозяйств, домов и мостов на территории практически всей Сибири.

Любопытно отметить, что, характеризуя колчаковское правительство «преступной шайкой, именовавшей себя Российским правительством, преследовавшей одну цель: отдавая многое иностранным правительствам, при их помощи вернуть старый строй, вернуть поместья – помещикам, заводы и фабрики – заводчикам и фабрикантам, возможность спекулировать и играть на бирже – банкирам», А.Г. Гойхбарг процитировал слова свидетеля по процессу. Бывший министр юстиции того же правительства Г.Б. Патушинский назвал своих коллег «руководителями самой черной реакции» и «бандой уголовных преступников и воров».

Трудно сказать, чем заслужил особое доверие этот человек, чья подпись имелась под постановлениями о недопущении советских организаций, аннулировании декретов советской власти, учреждении особых прифронтовых военно-полевых судов и Административного совета, устранении армии от участия в политической деятельности, – зафиксированная в осмотре собрания узаконений и распоряжений Временного Сибирского правительства [469].

Обвинительное заключение «по делу самозваного и мятежного правительства Колчака и их вдохновителей» является в большей степени эмоциональным политическим сочинением, сорвавшим при прочтении на первом заседании процесса аплодисменты публики, нежели судебным документом. Оно обвиняло весь общественный строй, политическую и экономическую системы, сложившиеся к началу 1920 г. в Сибири, но только не каждого обвиняемого в отдельности.

Аргументация выдвинутых обвинений для юрисдикции опиралась на источники третьего порядка: в первой части – на один из вариантов стенографической записи (не протоколов) допросов А.В. Колчака, во второй – на 90 процентов информации, извлеченной из осмотров журналов правительств Временного Сибирского и Верховного правителя, и всего лишь на 10 процентов на предварительные следственные материалы.

Последний факт подтвердился 24 мая 1920 г., на пятом заседании, председателем Чрезвычайного революционного трибунала: «Я удостоверяю, что около 2-х тысяч пудов имеется в ящиках, которые не были еще представлены ни защите, ни обвинению», а также самим А. Гойхбаргом: «Дело в том, что из Иркутска привезено огромное количество всяких документов и бумаг, которые не только защита, но и я в своем распоряжении не имел […]» [470].

Основываясь на том обстоятельстве, что все обвиняемые (включая Малиновского) «захвачены на территории Сибири», государственный обвинитель заявил юрисдикцию ЧРТ при Сибревкоме в производстве над ними суда.

В целом следует отметить значительную роль, которую сыграло обвинительное заключение для всей последующей отечественной историографии Гражданской войны в Сибири, впервые в ее истории очертив широкий комплекс проблем и сюжетов, подвергнутых анализу в источниках, исчисляемых более чем тремя тысячами наименований, посвященных интервенции, контрреволюции, большевистскому подполью, рабочему классу, крестьянскому и партизанскому движениям.

Чрезвычайный революционный трибунал «по делу самозваного и мятежного правительства Колчака» проходил с 20 по 30 мая 1920 г. на Атамановском хуторе, рабочем пригороде Омска… Место суда представляло собой приспособленные под зал огромные новые мастерские вагонного цеха. Его обустройством занимались свыше ста пленных польских офицеров: ровняли землю, возводили трибуны, ставили скамейки.