Вальтер Скотт - Дева озера

Как счастья тень, как добрый знак,

Иной приют, иной очаг

Свой остров, спящий в тишине,

Оленью шкуру на стене,

Где сиживал отец седой

За скромной и простой едой,

Где Лафра верная у ног,

Играя, терлась, как щенок,

Где про охоту между тем

Вел разговоры Малькольм Грэм,

Но вдруг, ответив невпопад,

Вдаль устремлял туманный взгляд.

Кто тихим счастьем был согрет,

Тот с грустью ловит счастья след.

Вот Элен встала у окна.

Что жадно слушает она?

В суровый час, грозы темней,

До музыки ли нынче ей?

Из верхней башни долетев,

Раздался жалобный напев.

24

ЖАЛОБА ПЛЕННОГО ОХОТНИКА

"Мой сокол просится в полет,

Собака пищи не берет,

В конюшне тесно скакуну,

И грустно мне сидеть в плену.

А как бы я хотел опять

Оленя по лесу гонять

И в рог трубить, собак дразня.

Вот счастье жизни для меня!

Унылый колокольный звон

Здесь отмечает ход времен,

Да по стене за футом фут

Лучи кровавые ползут.

Заутреню мне служит стриж,

Вечерню - ворон с ближних крыш.

Живу, судьбу свою кляня,

И жизнь не радует меня!

Я поутру на склонах гор

Не встречу Элен нежный взор,

И, проблуждав весь день в лесу,

Добычу ей не принесу,

И у порога не сложу,

И слов привета не скажу.

Такого радостного дня

Вовек не будет для меня!"

25

Она не вскрикнула "увы!",

Не уронила головы

И только оперлась на стол,

Когда за дверью скрипнул пол

И рыцарь сноудонский вошел.

Она опомнилась - и вот

Навстречу рыцарю идет.

"Привет Фиц-Джеймсу и поклон.

Да примет благодарность он

От сироты..." - "Нет, Элен, нет.

Моя награда - твой привет.

Будь власть моя - клянусь душой,

Отец твой был бы здесь, с тобой.

Ступай со мною к королю,

Его легко я умолю.

Он добр, хоть в наши времена

Власть непреклонная нужна.

Идем! Отбрось ненужный страх.

Король давно уж на ногах".

Но полон слез был Элен взор.

Ей рыцарь слезы сам отер

И руку дал и ко двору

Повел, как вел бы брат сестру.

Из двери в дверь, из зала в зал

Горянку рыцарь провожал.

Но вот все позади. Теперь

Последняя открылась дверь.

26

Весь зал сверкал. Везде был свет.

Здесь каждый в золото одет,

Смотреть - глазам терпенья нет.

Так ряд вечерних облаков

Горит на тысячу ладов,

И в небе взгляд рисует нам

Воздушных рыцарей и дам.

В молчании, дыша едва,

Ступила Элен раз и два,

Тихонько взоры подняла

И зал глазами обвела,

Еще не ведая, где он,

Чья воля грозная - закон.

Здесь чуть не каждый из вельмож

Обличьем был с монархом схож,

Одеты в бархат все и шелк.

Неясный говор в зале смолк,

И разом шляпы снял весь зал.

Один Фиц-Джеймс берет не снял.

К нему стремится каждый взор,

Его вниманья ждет весь двор.

На рыцаре простой наряд,

Хотя вокруг огнем горят

Созвездья дорогих камней.

Король Шотландии пред ней!

27

Как снег, что со скалы навис,

Стремглав соскальзывает вниз,

Так Элен, словно слыша гром,

Простерлась перед королем.

Она и в страхе и в тоске.

Кольцо дрожит в ее руке.

Король, молящий встретив взор,

В нем прочитал немой укор.

Окинув гневным взором знать,

Он Элен поспешил поднять,

И в лоб ее поцеловал,

И милостиво ей сказал:

"Да, Элен. Бедный рыцарь твой

Повелевает всей страной.

Откройся мне, не прячь лицо.

Я щедро выкуплю кольцо.

Но ты захочешь, может быть,

За Дугласа меня просить.

Не нужно. Я прощаю клан.

Мы были введены в обман.

Я и лорд Дуглас с этих пор

Забудем злобный наговор.

Невинно прежде пострадав,

Перед законом Дуглас прав.

И впредь Гленкорну и де Во

Не дам я притеснять его.

Лорд Босуэл, как в былые дни,

Вернейшим подданным сродни.

Так что ж, мятежница моя,

Улыбки все не вижу я?

Лорд Дуглас, я прошу помочь.

Не верит счастью ваша дочь".

28

И Элен крепко, как могла,

Отца за шею обняла.

Король, увидев этот пыл,

Всю сладость власти ощутил,

Когда повелевает власть

Добру - воспрять, пороку - пасть.

Недолго любовался он,

Как Дуглас встречей восхищен.

"Нет, Дуглас, от души прощай

И дочь от нас не похищай.

Поистине, врагам назло,

Вас чудо с дочерью свело.

Когда бродил я по стране

В одежде, не присущей мне,

Я звался именем другим

И все ж по праву звался им:

Фиц-Джеймс - так на норманский лад

О всяком Джеймсе говорят.

Таясь, я лучше видеть мог,

Где поднял голову порок".