Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Сталин ни на одно письмо бывшего друга не ответил. На первом члены Политбюро оставили резолюции: «По-моему, писал жулик»; «Все жульничество: я не я и лошадь не моя»; «Безусловно жульническое письмо». В прошении о помиловании, уже после вынесения беспощадного приговора, Бухарин умолял: «Я внутренне разоружился и перевооружился на новый социалистический лад… Дайте возможность расти новому, второму Бухарину – пусть будет он хоть Петровым. Этот новый человек будет полной противоположностью умершему, он уже родился, дайте ему возможность хоть какой-то работы». Но Коба не даровал ему жизни даже под псевдонимом.

Замечу, что справиться с такими конкурентами, как Зиновьев и Каменев, Радек и Бухарин, было не так уж трудно, раз удалось в дальнейшем заставить их на открытых процессах признаваться в самых чудовищных преступлениях, которые они никогда не совершали.

И наверняка Сталин посмеивался над письмами неверного друга. Можно сказать, что Иосифу Виссарионовичу повезло не только в том, что все его соперники оказались людьми, не искушенными в политических интригах. Не менее важным было то, что все деятели оппозиции, за исключением Троцкого, зарекомендовали себя элементарными трусами. В гражданскую они активно поддерживали и проводили в жизнь красный террор, грозили всему миру штыками Красной Армии, хотя на фронтах появляться избегали, пороху не нюхали. А когда сами стали жертвой сталинского гнева, не поделили с Кобой власть, то готовы были славословить вождя и поддерживать любые его действия, лишь бы сохранить приближенное положение к партийному Олимпу, а на финальной стадии – уже только затем, чтобы остаться в живых. Их не хватало ни на серьезную борьбу, ни даже на эмиграцию, ни на смерть с достоинством.

Надо признать, что многие искренние поклонники Сталина с энтузиазмом приветствовали процессы над лидерами оппозиции, не подозревая, что скоро карающая десница вождя доберется до них самих. Так, М.А. Сванидзе записала в дневнике осенью 1936 года: «То, что развернулось, превзошло все мои представления о людской подлости. Все – включая террор, интервенцию, гестапо, воровство государственных средств, вредительство и разложение вокруг себя и все это без политической программы, а только из карьеризма, из алчности, из желания жить, иметь любовниц, заграничные поездки, широкую жизнь и туманные перспективы захвата власти дворцовым переворотом, без опоры на массы, чтоб разрушить то, что создано революцией идей, и это в то время, когда народ приносил тысячу жертв для создания счастливой жизни, для построения бесклассового общества, для укрепления обороноспособности, для индустриализации Союза, для укрепления колхозов – люди вредили, строили гнусные планы, продавали родину.

Где элементарное чувство патриотизма, любви к своей родине, привязанности к «дыму отечества»? Эти моральные уроды заслужили своей участи. Минутами мозги мои теряли точку опоры и мне казалось, что я схожу с ума, так все было непостижимо страшно и бессмысленно».

А 7 августа 1937 года она же отметила: «Беспрерывное изъятие людей с именами, которые много лет красовались наряду с лучшими людьми нашей страны, которые вели большую работу, пользовались доверием, много раз награждались – оказались врагами нашего строя, предателями народа, подкупленными нашими врагами… Как мы могли проглядеть, как могло случиться, что вражеский элемент расцвел таким пышным цветом…

И вот эти хамелеоны на 20-м году революции обнаружились во всем своем лживом облачении. Ни элементарной честности, ни патриотизма, ни чисто животной привязанности к своему государству в них не нашлось. Вредить, продаваться, шипеть, ненавидеть, предавать, только бы не процветание самого справедливого строя. Сколько чуждого и недоброжелательного элемента в момент революции присосались к партии – как клещи всосались и пили соки, все они взгромоздились на командные высоты – сначала маскировались, прикидывались правоверными, а потом снюхавшись и объединившись, обнаглели и к счастью выявились, правда, с большим опозданием, так как успели уже сорганизоваться и причинить немало вреда стране. Настроение создалось тяжелое. Недоверие и подозрительность, да и что удивительного, когда вчерашние знакомые сегодня оказываются врагами, много лет лгавшими и носившими маску. Правда, большинство предателей и вредителей всегда были разложенцами, людьми мало симпатичными мне, я лично не понесла разочарований, так как ко всем обнаруженным преступникам никогда не питала нежных чувств, но противно, что я могла с ними встречаться, говорить, даже некоторых принимать у себя в доме».