Е. Томас Юинг - Учителя эпохи сталинизма - власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.

Поставив на одну доску «кулацкий террор», включая нападения и покушения на учителей, и пренебрежительное отношение властей, в т. ч. лишение избирательных прав, сексуальные домогательства к учительницам, задержки зарплаты, Лебедев призвал «повести решительную и беспощадную борьбу с классовым врагом, стреляющим из обреза в советского учителя-активиста» и с засевшими в советских органах агентами классового врага, мешающими работе учителей {67} 67 Савонюк А. О всеобщем обучении // На путях к новой школе. 1930. № 8-9. С. 12; Лебедев М. Повысим роль учителя в борьбе за культурную революцию. С. 41-44; Жуковский Ф. , Ковальков В. На защиту правового и материального положения учителя // На культурном посту. 1932. № 12. С. 14. .

Откровенно наплевательски чиновники относились к учителям во время всевозможных политических и хозяйственных кампаний. К примеру, когда власти начали громить так называемые кулацкие хозяйства, школьный фронт превратился для учителей в минное поле. В марте 1930 г., согласно сообщению осведомителя НКВД, в Николаевской области учителя Герасимчука раскулачили, и он потерял все свое имущество, в т. ч. одежду, швейную машинку и отрез ткани. В деревне Долговской Соболеву, учительницу с 11-летним школьным стажем, раскулачили как дочь священника, хотя она десять лет жила отдельно от отца. Подобным образом, как дочь священника, раскулачили в деревне под Белгородом учительницу Крученко, не оставив ей даже одежды. А когда она с документами в руках доказала, что ее родители — крестьяне, ей сказали: «Твоя мать наверняка спала с попом, так что ты можешь быть его дочерью». По словам Ефремова, быть дочерью священника, пусть и предположительно, означало дать повод местным властям «для унижений и преследований» {68} 68 Raports du GPU… P. 617; Ефремов П. В защиту сельского просвещенца // Народное просвещение. 1930. № 6. С. 16-17. . Эти примеры показывают, что родословная человека, или, как тогда выражались, «социальное происхождение», могла вызвать увольнение с работы, притеснения и уголовное преследование {69} 69 Кого и за что называть «кулаком»? Об этой проблеме см.: Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. С. 67-72; Lewin M. The Making of the Soviet System. P. 121-141; Viola L. Peasant Rebels under Stalin. P. 90-99. .

Помимо этого, учителей раскулачивали за дополнительные источники дохода (например, большой сад), за то, что они держали прислугу и даже за то, что в семье двое — муж и жена — получали зарплату за работу в школе {70} 70 Нарушение правового и материального положения учительства грозит срывом всеобуча // За всеобщее обучение. 1930. № 2. С. 19. . В некоторых случаях учителей могли причислить к «враждебным элементам» только потому, что они носили очки в золотой оправе. Притеснения учителей как представителей интеллигенции не стали повсеместными, хотя центральные власти постоянно держали их в поле зрения. В 1931 г. одна комсомольская ячейка в Сибири «бойкотировала» деревенского учителя только за то, что он «носит жилетку». В газетной статье 1931 г. говорится, что из подобных случаев складывается тенденция «обвинять всех учителей и интеллигенцию во враждебных действиях, причислять их к противникам существующего строя и тому подобное». В 1932 г. Бычкова — одна из руководителей профсоюза работников просвещения — подвергла критике местные власти, заявив, что учителя как «более культурные люди, которые лучше понимают ситуацию», могут вскрыть недостатки их работы {71} 71 ГА РФ. Ф. 5462. Оп. 14. Д. 176. Л. 193; Без грамоты нет политики: На Пленуме Мособлисполкома и Моссовета // ВМ. 1930. 24 июня. С. 2; Всесоюзный съезд работников просвещения // Правда. 1929. 6 марта. С. 2; Ржаницын С. Комсомол и учительство // Народный учитель. 1931. № 4-5. С. 61-62; Баграшов П. Учитель на колхозной стройке. С. 18. .

Судя по этой статье, местные власти могли преследовать учителей просто за правдивые высказывания или действия. Фролова семнадцать лет учила детей, была замужем за членом партии, но лишилась всего своего имущества, включая одежду и книги, только за то, что запретила местному начальству устраивать в школе пьянки. В этом случае, как и вообще во время коллективизации, «унижения и репрессии» при раскулачивании часто были связаны со «скверными мотивами личного порядка», «сведением личных счетов», а кое-кем из местных чиновников руководила банальная корысть {72} 72 Ефремов П. В защиту сельского просвещенца. С. 17; Лебедев М. Повысим роль учителя в борьбе за культурную революцию. С. 41-44; Лицом к культурной революции: Положение учительства должно быть улучшено // Известия. 1930. 4 авг. С. 5. .