Альберт Манфред (Отв. редактор) - История Франции

Войны показали, что крупные феодалы глубоко ошиблись в своих расчетах на поддержку низшего и среднего дворянства. Если один из деятелей Генеральных Штатов 1576 г. сравнивал гугенотские войны с борьбой германских князей против императора Карла V, то не следует забывать, что политические идеалы рядового дворянства-рыцарства в Германии, наиболее национального из всех сословий, по выражению Энгельса [157] См. К Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 393. , не имеет ничего общего со стремлением князей к независимости от императора. Как раз наоборот, «чем сильнее была имперская власть, чем слабее и малочисленнее были князья, чем более единой была Германия, тем сильнее было и оно» [158] Там же. . Перед французским мелким и средним дворянством не стояла задача политического объединения страны, так как таковое было уже осуществлено. Но значило ли это, что дворянство пойдет за своими сюзеренами, когда последние поставят под вопрос существование единой Франции?

Французский абсолютизм был необходимостью, совпавшей с интересами господствующего класса как целого, и, прежде всего, с интересами рядового дворянства, и поэтому это дворянство, в основном, осталось верным принципу сильной королевской власти, несмотря на то, что оно имело основания быть недовольным существующим порядком. Это недовольство органически присуще строю абсолютной монархии. Ее существование, тем не менее, нисколько не затрагивается этим недовольством, ибо абсолютная монархия в условиях мануфактурного периода капитализма в тех конкретных обстоятельствах, в каких она сложилась во Франции, была для господствующего класса объективно единственно возможной формой обеспечения самого его существования.

Что же касается причин недовольства в отдельных прослойках господствующего класса, то они были двоякого рода: во-первых, это были причины постоянные, вызываемые своеобразной организацией самого абсолютизма; во-вторых, причины, вызванные обстановкой данного момента. Гипертрофия королевской власти в абсолютной монархии необходимо влечет за собой произвол в распределении благ между членами общественного класса, органом которого она является. Ущемленное рядовое дворянство всегда имеет основание быть недовольным теми, кто, попав на вершину придворной лестницы, получает королевские пенсии, милости и подарки. Добавочным ресурсом в таком случае является война, кормящая рядовое дворянство; когда же ее нет, недовольство обостряется и выплывает наружу. Именно так обстояло делд после 1559 г., когда была окончена война между Францией и Габсбургами. Дворяне юга были недовольны кроме этого начинавшей проникать сюда при Генрихе II бюрократией и централизацией управления. Крупные феодалы могли, таким образом, вначале рассчитывать на дворянскую поддержку. Но только вначале. Политическое распадение Германии шло нога в ногу с экономическим оскудением ее, с упадком торговли, промышленности и городов, с падением удельного веса ее буржуазии. Наоборот, Франция, несмотря на вызываемое войной разорение, находилась объективно в обстановке экономического подъема, роста промышленности, торговли и городов, усиления ее буржуазии — и, следовательно, усиления тех тенденций, которые превратили ее королей в абсолютных монархов.

Война с необходимостью обостряла антагонизм между дворянством и буржуазией, вызывала революционное движение крестьянства и плебейских слоев города, и это заставляло мелкое и среднее дворянство стремится не к ослаблению, а к усилению королевской власти, т. е. покидать своих сеньоров в тот самый момент, когда они, казалось, были уже у своей цели. Оно готово было идти на смену лиц и династий, но не режима. Не следует забывать, что в результате религиозных войн установилась не олигархия «оптиматов», а абсолютная власть Генриха IV — главы той самой группы аристократии, которая написала на своем знамени возврат назад к идеалам Лиги общественного блага.

Эту веру, т. е. католицизм, отстаивала и та часть дворянства, которая была связана с церковными доходами. Не следует забывать, что вожди католической партии Гизы владели более чем полутора десятками церковных бенефициев. Большое количество таких бенефициев было рассеяно на севере, и, особенно, на северо-востоке Франции у границы с Германией, близ Рейна — «этой старой поповской дороги». Наконец, естественное для рядового дворянства в целом тяготение к сильной королевской власти было здесь, на севере, еще более сильным благодаря близости Парижа и королевского двора.