Дмитрo Табачник - Вбивство Петлюри. 1926

Трупы привозились в течение всего дня.

Они заполнили собой все кладбище.

…более тысячи трупов…

Копали огромную яму.

Она должна была стать братской могилой.

И копали еще четыре поменьше.

На кладбище появились мародеры, которые под разными предлогами подходили к трупам, ощупывали их и грабили. Находили женщин с отрезанными на руках пальцами, на которых очевидно были кольца.

Было приказано, чтобы к ночи не осталось ни одного трупа не погребенного.

…Но лишь к четырем утра удалось похоронить всех…

Со среды наступило относительное спокойствие.

Но не успокоился Семесенко.

Он выпускал разные провокационные приказы, вроде такого, что «в Проскурове находится много большевистских агитаторов, а потому требую от населения до восьми часов вечера выдать их властям, в противном случае будут приняты самые решительные меры». В другом приказе говорит: «Жиды, до меня дошли сведения, что вы вчера хотели устроить собрание для захвата власти и готовитесь через четыре дня устроить такое восстание, как было 15-го февраля…»

И следуют соответствующие угрозы.

Евреи собрали 300.000 и передали ему «для нужд гарнизона» (Виділили ми. Це додатково підтверджує свідчення Немичиницер. – Авт.). Он деньги взял, но сделал вид, что это поднесли ему все жители города за введение порядка и освобождение его от большевиков, и он благодарил «все население Проскурова» за то, что оно надлежащим образом оценило труды его казаков.

Из Каменца была назначена комиссия для расследования погрома.

Но Семесенко препятствовал ей.

…Наконец Верхоле удалось свалить Семесенко.

Он отправился в ставку Коновальца.

Добился приказа о возвращении его на фронт (Виділили ми. – Авт.)…

Семесенко было страшно неприятно то нравственное удовлетворение, которое даст евреям его уход. Но, когда он убедился, что этот уход неизбежен, он воспользовался тем, что страдал осложненной венерической болезнью, созвал консилиум врачей и через своего адъютанта убедил их дать заключение в том смысле, что ему в интересах здоровья необходимо временно совершенно уйти от дела и эвакуироваться в какой-нибудь лазарет подальше от Проскурова…

С большой помпой, в сопровождении санитаров и сестры милосердия, Семесенко наконец покинул Проскуров (Виділили ми. Як бачимо, про жодну відповідальність полковника за скоєне й мови не було. – Авт.)».

Єдиним цілим (але з певними особливостями) із погромом у Проскурові був й погром у містечку Фельштин, що було тоді відзначено Російським товариством Червоного Хреста: «Фельштинский погром надо рассматривать не как самостоятельный погром, а лишь как эпизод проскуровской резни… Вечером… волнение усилилось, когда стали доходить смутные слухи о происходящих в Проскурове событиях. Тревога евреев еще более усилилась на следующий день, в воскресенье, когда эти слухи стали более определенными. Евреи тогда обратились к начальнику милиции с просьбой усилить охрану. Тот обещал пригласить в помощь местной охране крестьян с соседнего села Поричья, а также из Проскурова, на что он от евреев получил соответствующую сумму денег. Действительно, в понедельник утром из Поричья явились вооруженные крестьянские парни, которые окружили местечко. Это-то и была та вспомогательная охрана, которую набрал начальник милиции. Сам он утром в понедельник уехал в Проскуров. Он вернулся в 6 часу вечера, и вслед за ним появились казаки с красными шлыками, т. е. те самые гайдамаки, которые, как определенно было известно в Фельштине, резали евреев в Проскурове.

Евреи поняли, что они обречены на резню, и начали прятаться кто куда мог. Большинство попряталось в погребах и на чердаках. Многие хотели бежать из местечка, но окружавшая местечко охрана, приглашенная начальником милиции из Поричья, никого из евреев не пропустила. Евреи, таким образом, оказались окруженными. Ночь прошла крайне тревожно. Изредка раздавались отдельные выстрелы.

По показанию свидетеля Данды, дом которого выходит на площадь главной улицы местечка, он из окна своей квартиры видел, как на площади собралось несколько сот гайдамаков, а с ними вместе были многие крестьянские подводы, прибывшие из окрестных деревень. Утром, приблизительно около 7-ми часов, он услыхал звук рожка и увидел, как на площади гайдамаки строятся в ряды. Кто-то им сказал речь, после которой они рассыпались по городу. Вскоре до него стали доноситься крики убиваемых людей. К нему самому вошли 4 гайдамака, и один из них замахнулся на него шашкой, но другой его остановил. От него потребовали денег, и он отдал около 6 тыс. руб., уверяя, что больше у него нет, предлагая взять все его вещи, но оставить ему жизнь.