Нашъ Божо, очевидно, угостившій себя и въ Цетиньѣ, и въ Крстацѣ, легкомысленный, веселый, безпечный, съ безцеремонностью итальянскаго ладзароне, разулся до боса и въ одной рубашкѣ, безъ шапки, спасаясь этимъ отъ солнечнаго жара, къ приливѣ радостныхъ чувствъ отъ возвращенія домой, отъ хорошаго заработка, а можетъ быть и отъ созерцанія родныхъ горъ, все время разливается въ разудалыхъ пѣсняхъ, которыя, вѣроятно, кажутся ему очень мелодическими, но которыя дѣйствуютъ на мое ухо какъ скрипъ немазанной арбы. Одъ отчаянно машетъ кнутомъ, подгоняя безъ того во всю прыть несущихся лошадей, весело перекликается со всякимъ проѣзжимъ кучеромъ, возчикомъ, прохожимъ, зная здѣсь всякаго по имени, подробно объясняя намъ, безъ всякихъ вопросовъ нашихъ, кто, куда, откуда и за чѣмъ ѣдетъ и идетъ намъ на встрѣчу, останавливаясь у каждаго кабачка, чтобы опрокинуть мимоходомъ маленькій стаканчикъ ракіи и поболтать съ хозяиномъ. Даже завидя гдѣ-нибудь глубоко внизу, на одной изъ параллельныхъ петель дороги, экипажъ или повозку съ товарами, онъ не преминетъ перекликнуться и послать привѣтственный сигналъ за цѣлую версту знакомому земляку. Эти частыя петли дороги Божо весьма образно называетъ по здѣшнему «серпентинами», т.-е. «змѣиными кольцами», въ переводѣ на русскій.
Вообще Божо нашъ — неузнаваемъ и ведетъ себя какимъ-то усатымъ мальчишкою; хвастаетъ безбожно, разсказывая намъ съ необыкновеннымъ паѳосомъ любимыя имъ легенды о посѣщеніяхъ Бокки императоромъ Францемъ-Іосифомъ, принцемъ Рудольфомъ и равными другими высокопоставленными особами, воспѣвая мудрость, справедливость и могущество славнаго швабскаго императора… О Россіи прусскомъ царѣ этотъ православный черногорецъ, кажется; ничего не слыхалъ, и не упоминаетъ о нихъ ни слова. До того основательно успѣли австрійцы перевоспитать своихъ адріатическихъ славянъ, по крайней мѣрѣ въ прибрежныхъ городахъ, если не въ селахъ.
— Скоро ли, однако, пріѣдемъ, Божо? уже сумерки наступаютъ, — въ нетерпѣніи спрашиваю я, немного встревоженный перспективою продолжать это скатываніе съ горъ въ салазкахъ въ ночной темнотѣ.
— Еще только двѣ серпентины, и мы внизу! — съ торжествомъ возвѣщаетъ Божо.
Дѣйствительно, только-что начали зажигать огни въ Каттаро, какъ наша коляска съ громомъ подкатила къ дверямъ гостинницы.
Мы, можно сказать, не съѣхали, а упали съ высотъ Черной-Горы въ австрійское прибрежье. Мѣстные люди, впрочемъ, нисколько не стѣсняются здѣсь ночнымъ путешествіемъ на Ловченъ; мы встрѣтили неподалеку отъ Баттаро коляску австрійскаго посланника, отправлявшагося къ князю въ Цетинье, а не* много ниже — цѣлый обозъ троекъ съ громоздкими товарами, карабкавшійся на гору. Ночь здѣсь даже предпочитаютъ дню для путешествія въ Цетинье, такъ какъ въ ночной прохладѣ и лошадямъ, и людямъ легче подниматься по кручамъ.
* * *
Мы покинули прелестную Бокку Которскую рано утромъ на очень плохонькомъ венгерскомъ пароходикѣ «Hungaria», который держитъ береговой рейсъ по всѣмъ далматскимъ портамъ.
На пароходѣ насказали намъ всякихъ скверныхъ, вещей про путешествіе черезъ Боснію. Русскому, не смотря ни на какіе паспорта и виды, тамъ просто ступить не даютъ безъ обиднаго и стѣснительнаго соглядатайства; васъ окружаютъ тайными агентами, на васъ заранѣе смотрятъ какъ на опаснаго человѣка, политическаго шпіона или подстрекателя къ возстанію. Дѣлаютъ все возможное, чтобы пребываніе въ Босніи вамъ показалось совсѣмъ не сладкимъ, и чтобы вы по добру, по здорову скорѣе бы убирались, откуда пришли. Увѣряли насъ даже, будто ни въ одномъ городѣ Босніи русскому не позволяютъ оставаться болѣе сутокъ, если онъ не имѣетъ тамъ торговыхъ или другихъ опредѣленныхъ дѣлъ. А если узнаютъ, что вы писатель, найдутъ у васъ разныя сербскія и русскія книги, то вы, будто бы, прямо можете попасть въ очень непріятную исторію, пока ее распутаютъ сношеніями съ кѣмъ слѣдуетъ, а вы, чего добраго, насидитесь гдѣ-нибудь въ совсѣмъ неудобномъ для васъ мѣстѣ, и, во всякомъ случаѣ, не можете поручиться, чтобы путешествіе ваше не затянулось противъ вашей воли гораздо дольше, чѣмъ вы предполагали. Къ этому прибавляли, въ видѣ утѣшенія, что и самыя желѣзнодорожныя сообщенія въ Босніи устроены собственно для административныхъ и стратегическихъ цѣлей и нисколько не приспособлены для дальнихъ сообщеній: поѣзда идутъ тамъ крайне медленно и не дожидаются одинъ другого, такъ что на пути приходится нерѣдко ждать поѣзда по цѣлымъ днямъ. Вообще тому, у кого время строго разсчитано, было бы рискованно направлять свой путь на Боснію, — увѣряли меня. А у меня время именно было разсчитано по часамъ, и всякое неожиданное запозданіе спутало бы всѣ мои разсчета. Ознакомиться съ положеніемъ страны и настроеніемъ народа при той перспективѣ, какую намъ рисовали, разумѣется, было бы невозможно, и всякое удовольствіе и интересъ видѣть новыя мѣста обратились бы невольно въ досадное расположеніе духа отъ ничѣмъ не вызванныхъ придирокъ и подозрѣній австрійскихъ властей, трепещущихъ за свое владычество надъ этой славянской страной, никогда ими не завоеванной и никогда не выражавшей желанія отдаться подъ ихъ покровительство.
Читать дальше