Анатолий Гуськов - Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации.

Срочно совещаюсь с секретарем партийной организации города Петровасом, выделяем с десяток коммунистов, находившихся на вечере в народном доме, ставлю перед ними задачу и идем утихомирить разгулявшихся полицейских. В нашем распоряжении всего 2 пистолета. Ведь если бы знали, что так сложится, я мог бы вооружить не одну сотню человек.

Входим в ресторан, а там творится что-то невероятное: крики, ругань, попытки произносить речи и тосты. Заходим к хозяину ресторана и приказываем: изъять спиртные напитки и объявить всем присутствующим о закрытии ресторана. Предварительный подсчет показал, что в ресторане было 60–70 человек исключительно полицейских.

После объявления хозяина о закрытии ресторана поднялся невообразимый шум, гвалт, послышались угрозы в его адрес. Нужны были какие-то решительные меры. Но какие? Принимаю решение: войти в зал вместе с Журайтисом и предложить всем покинуть ресторан. Прибывшим вместе с нами коммунистам находиться в резерве и в случае угрозы немедленно выступить на защиту.

Наше появление произвело отрезвляющий эффект. Шум сразу же стих, некоторые встали и вышли из зала, другие начали собираться, остальная группа продолжала пока куражиться. Объявляю, что если через 10 минут присутствующие не покинут зал, то их поведение будет рассматриваться как неподчинение представителям советской власти, и вышли из зала. Спустя 15–20 минут в зале ресторана осталось 12 человек, наиболее пьяных и наглых, которые пытались забаррикадироваться и никого в зал не пускать.

Нам удалось подогнать к ресторану грузовую машину и начать операцию. В течение нескольких минут мы вывели их на улицу, усадили в машину и доставили в тюрьму, к тому времени в тюрьме находились только осужденные за уголовные преступления, и охрана пока не распускалась. Оставляю нескольких коммунистов совместно с тюремной охраной нести дежурство до утра. Утром следующего дня составили протокол о хулиганских действиях задержанных, взяли с них подписки, что больше с их стороны подобного не повторится, и отпустили с миром.

Нельзя сказать, что после этого случая полицейские утихомирились, отдельные рецидивы были, но они не носили такого массового характера, да и у нас уже появились силы, которые могли кое что пресекать в зародыше. Я имею в виду, что в уезде начали формироваться партийные и советские органы власти.

Из Советского Союза прибыли тт. Лапшов и Маевский, которые были соответственно избраны: секретарем уездного комитета партии, и председателем уездного исполкома. Я назначен начальником уездного отдела НКВД, а Ионас Кузма моим заместителем.

Несмотря на яростное сопротивление всякого рода реакционных сил, последовательное проведение мероприятий по установлению советских порядков давало свои результаты. Постепенно начали создаваться органы управления, вокруг которых складывался коллектив активистов, наблюдался огромный политический подъем среди трудового народа. Народ наслаждался свободой, активно принимал участие во всех проводимых мероприятиях. Но не дремали и контрреволюционные элементы, которых в республике было немало.

Их подрывные действия проявлялись всюду, где была ослаблена бдительность народа и представителей советской власти. Особая активность в их деятельности началась тогда, когда по решению правительства была начата операция по депортации из республики руководителей буржуазных партий, карательных органов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата и других реакционно настроенных лиц. Они высылались в железнодорожных эшелонах в отдаленные районы вместе с семьями и имуществом до 300 кг. К проведению операции были привлечены коммунисты-активисты, сотрудники органов НКВД и милиции. Естественно, такое мероприятие активизировало подрывную деятельность выселяемых и их семей. Не обошлось и без попыток открытого противодействия представителям народной власти вплоть до вооруженного сопротивления. Наиболее агрессивно выступающих пришлось арестовать и тем самым охладить пыл не в меру распоясавшихся.

Несмотря ни на что, дело было сделано, и атмосфера в республике несколько очистилась, но не в такой степени, чтобы можно было успокаиваться. Остались многочисленные связи выселенных, их родственники, друзья, знакомые, через которых осуществлялась активная переписка, где были не только сочувствующие, но и готовые выполнить их поручения, носившие, как правило, подрывной характер.