Анатолий Гуськов - Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации.

Даниил Рукавицин на мгновение задумался, не торопясь разбрасывая «донки», а затем, как-то побагровев, сказал: «Надо уничтожить всю эту коммунистическую тварь, вырвать с корнем, как вредную траву. Надо беспощадно уничтожать всех главарей коммуны вместе с их потомством. Я не понимаю, что вы сидите в Каунасе и бездействуете».

«Богослужитель» выступил как самый отъявленный фашист и убийца. Он был готов уничтожить все передовое и прогрессивное. Когда я попытался сказать, что это негуманно со стороны служителя православной церкви, он еще больше рассвирепел и, не сдерживаясь, начал доказывать, что если мы не уничтожим коммунистов, то они нас уничтожат.

Выслушав такие речи собеседника, я вдруг по-русски сказал святому отцу: «А что, отец Даниил, если перед Вами не сотрудник «Совгума», а сотрудник органов НКВД?».

Мои слова, как электрическим током, ударили Даниила, в одно мгновение он схватил весло и оно просвистело над моей головой. Только инстинктивно я почувствовал недоброе и вовремя нагнул голову, чтобы избежать удара. Тут же я выхватил из кармана пистолет и, наставив на него в упор, приказал грести к берегу. Даниил, не ожидавший такого оборота дела, повиновался, и скоро мы примчались к берегу.

Разошлись молча, каждый обдумывал свой поступок. Я был крайне раздосадован и ругал себя последними словами за необдуманные действия. Подойдя к машине, я никак не мог решить, что же мне делать? Как поступить со «святым отцом»? В сознании кипела ненависть и хотелось убить его, но, поразмыслив немного и не сказав ни слова своему новому «другу», я сел в машину и убрался восвояси.

Как мне потом стало известно, Рукавицин прибыл в Литву из Петрограда вместе со своим отцом после установления советской власти в нашей стране. В самом начале войны, когда наши войска отступали, Рукавицин-старший обстреливал их из пулемета с церковной колокольни и был убит в перестрелке.

Бурно развивавшиеся события захлестывали, как волны бушующего моря. Особенно занимал в тот период вопрос — как полностью нейтрализовать полицию, которая была достаточно вооружена, и избежать возможного кровопролития. Дело в том, что в начале июля намечалась массовая демонстрация трудящихся по всей стране и в Зарасай на митинг из Каунаса должен был прибыть Юстас Палецкис. По линии Министерства внутренних дел Литвы шли указания полиции применять оружие в случае массовых «беспорядков», как именовались демонстрации трудящихся.

В свое время я познакомился с секретарем уездного отдела полиции, молодым офицером, которого я называл «Грейтае», что по литовски означает — быстрый. Грейтас был весьма грамотным человеком и пользовался большим авторитетом у начальника полиции и других офицеров отдела. Знал досконально все дела полиции и мог оказать нам серьезную помощь. Но он был крайне осторожным человеком и встречи со мной глубоко конспирировал. Встречаться приходилось глубокой ночью в лесу на определенном километре от города. Грейтас был исключительно честным человеком. Он передал в мое распоряжение списки личного состава полиции, данные об оружии, местах его хранения, приказы и распоряжения центральных полицейских органов по вопросам поддержания порядка, оперативные планы по разгону демонстраций и митингов. Через него мне удалось оказать необходимое влияние на руководителей полиции.

Накануне массовой демонстрации я решил пойти к начальнику уездного отдела полиции и переговорить с ним о предстоящих событиях. Предварительно этот вопрос я детально обсудил с Грейтасом. Войдя в кабинет начальника, я предъявил ему свое удостоверение и сказал, что хотел бы посоветоваться с ним по весьма важному вопросу. Начальник полиции имел звание полковника. Это был человек лет 50, высокого роста, умеренной полноты, одет в новенький, хорошо сшитый мундир, выглядел солидно и даже несколько важно.

Он пригласил меня сесть в кресло около его стола и, когда я устроился, любезно сказал: «Я уже некоторое время тому назад знал о вашем пребывании в городе и испытывал желание познакомиться, но полагал, что наше общение может помешать вашим планам». (Эти данные ему передал Грейтас по моему заданию.) Я ответил, что мне тоже хотелось установить с ним дружбу, но события последнего времени как-то мешали этому. После обмена некоторыми любезностями я спросил: «Господин полковник, что Вы намерены делать завтра, когда начнется массовая демонстрация и митинг на площади?». Не задумываясь, он ответил, что когда находится на службе, то обязан руководствоваться указаниями вышестоящих начальников, а эти указания совершенно определенны. Он нажал на кнопку звонка, вызвал Грейтаса и попросил принести папку с приказами. Вскоре приказ лежал на столе, а полковник мне пояснил, что он обязан не допустить демонстрации, а в случае необходимости вынужден будет применить оружие. Терпеливо выслушав его, я сказал: «Господин полковник, мне кажется Вы допустите серьезную ошибку в оценке политической ситуации. Ваши действия завтра могут оказаться решающими для будущего благополучия как Вас, так и вашей семьи».