Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- Как сто рублей? - изумился Михаил. - Какие сто рублей? Да когда он успел? Почему о том мне ничего не известно?

- Ты уж покойника о том спрашивай, - все так же щуря свои голубые глазки, отвечал ему Василий. - Зато мне известно, что не только Илюхе Первухину задолжал он, а еще кой-кому возвращать деньги придется.

- А ведь Васька правду говорит, - подал голос молчавший до сих пор Алексей Яковлевич Корнильев, второй по возрасту после Михаила. - Коль возьмем над Иваном опеку, то и долг его на нас ляжет.

В комнате на некоторое время воцарилось молчание, и лишь слышно было, как посапывал в своем углу князь Иван Пелымский, быстро захмелевший и уснувший в самом начале поминок. Иван с ненавистью обвел двоюродных братьев глазами и, ничего не сказав, вышел вон. Те, в свою очередь, переглянулись и пошли в прихожую одеваться, так окончательно ничего не решив.

Когда Иван поднялся со свечой в руке в свою спальню, Антонина уже спала, не сняв с себя черного платья, в котором была на похоронах. Иван поднял свечу повыше над ней и некоторое время всматривался в спокойное лицо жены, затем чуть тронул за руку, и она моментально проснулась, приподнялась на кровати.

- Ты, Вань? - спросила. - Все ушли? Пойду, помогу матери со стола убрать...

- Погоди, успеется. Катерина уберет. А я вот что спросить тебя хотел: к родителям поедешь, коль я дом продам?

- Как к родителям? - встрепенулась она, провела тонкой ладошкой по лицу, словно не понимая, пригрезилось ей во сне или все происходит на самом деле.

- А так, - пожал плечами Иван, - еще какое-то время в городе побуду да и обратно к башкирцам поеду - серебряную руду дальше искать, негоже на половине дело бросать, от своего не отступлюсь.

- А я? - жалобно проговорила Антонина, - я куда?

- Потому и спрашиваю. Сейчас с отцом поедешь или погодишь, пока здесь буду.

- А мать куда пойдет?

- То не твоего ума дело. Катерина к себе возьмет. Или Степаниду попрошу, там видно будет.

Антонина всхлипнула, закрыла лицо руками и прошептала:

- Вань, неужели ты готов всех нас на эти проклятые рудники променять?

Иван помолчал, прошелся по комнате и потом, резко остановившись, заговорил:

- Когда в Москве был, с одним человеком познакомился, в сыске служит. Не столько служит, как добрых людей обирает, даром, что государев человек. А ты хочешь, чтоб и я в лавке сидел да по четвертачку, по полушке с каждого в свой карман клал? Чем же я от него отличаться буду? Нет, не бывать тому: или пан - или пропал. И ты меня не разжалобишь! Коль найду рудники, кинусь государыне в ноги, пожалует она меня дворянством, вот тогда совсем иная жизнь начнется, а так... Нет, не могу этак дальше жить!

Антонина, пока Иван говорил, все испуганно смотрела на него, хлопала густыми, длинными ресницами и не понимала, шутит ли он, пытаясь обидеть, испытать ее, или действительно так думает. Ей о многом хотелось поговорить с мужем, выплакаться о потерянном дитяте, почувствовать на себе ласки Ивана, но он словно ничего не видел перед собой и говорил, говорил лишь о том, как разыщет руду, построит там заводик, выйдет в большие люди. Потом, не простившись, ушел в родительскую комнату, и она не видела его больше до следующего дня.

А на другой день, ближе к обеду, во двор к Зубаревым потянулись мужики из купцов и мещан, у которых Василий Павлович некогда занимал деньги. У кого-то были на руках при себе его расписки, но многие давали взаймы под честное слово. Иван с тестем принимали их на крыльце, не приглашая в дом, ссылаясь на то, что больна мать, старались побыстрее выпроводить, просили заходить попозже, когда управятся с делами.

- Я почти тыщу рублей по распискам насчитал, - сокрушенно сообщил, пожевав сухими губами, Андрей Андреевич Карамышев, когда они остались одни.

- Где же я столько денег найду? - развел руками Иван. - Если даже и дом, и лавку, и все товары продать, вряд ли столько наберется. Разве что деревеньку заодно заложить?

- Про нее и забудь! - сердито сверкнул глазами Карамышев. - Она на мне записана, и продать ее тебе ни за что не дам!

- Никак про уговор с отцом уже и забыли? - спросил Иван.

- А какой уговор? - недоуменно развел руками Карамышев. - Может, ты, зятек, чего забыл?

- Да вы... да ты... - задохнулся Иван, - сговорились, что ли, все супротив меня? Не бывать по-вашему, все одно, как лето придет, на рудники поеду.

Через два дня Иван Васильевич Зубарев добился приема у губернатора Сухарева и выложил перед ним выхлопотанную в Сенате бумагу, с разрешением на поиск руды в башкирских землях.