Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- Вон, еще один, - указал Иван на выбравшегося на улицу Кувая, который держался двумя руками за голову и бессмысленно озирался по сторонам.

- Чем вы его так угостили, что он на ногах едва держится? - спросил со смехом Кураев.

- Табуретом, - ответил Иван смущенно.

- Самое ваше оружие. А фехтованию порекомендовал бы поучиться у француза Лесси в Санкт-Петербурге. Вы, кстати говоря, не собираетесь случаем в северную столицу?

- Да не знаю пока...

- Очень рекомендую. Коль вы добрались из своего Тобольска до Москвы, то до Петербурга рукой подать. Да, а что мы стоим? Вы хотите продолжить выяснение своих отношений с тем бодливым господином?

- Да ну его к черту, - ответил Иван, - мне на Пресню надо, там остановился.

- По-моему, это довольно далеко, - покачал головой Кураев, - а что вы скажете, коль я приглашу вас к себе в гости? Я остановился у весьма почтенных людей и, думается, вам не повредит знакомство с ними. Соглашайтесь, я плохого, как вы могли убедиться, не присоветую.

- Согласен, - кивнул головой Зубарев, - только вот с дыркой в ноге неловко как-то...

- И повод есть, - подавая ему руку, засмеялся Кураев, - Самсон после битвы с филистимлянами. Правда, малая длина ваших волос позволяет усомниться в родстве с героем, но я, со своей стороны, дам о вас самые лестные рекомендации моим хозяевам, приютившим меня в своем доме.

- Причем тут волосы? - не понял вышагивающий к карете и слегка прихрамывающий Зубарев.

- Поймете когда-нибудь, - не стал объяснять Кураев и передал раненого подскочившему на помощь кучеру. - К графу Гендрикову, - приказал он, когда они уселись в карету.

Граф Иван Симонович Гендриков, двоюродный брат императрицы Елизаветы Петровны, был довольно влиятельным человеком при дворе не только благодаря высокому родству, но и по личным качествам, вызывал уважение знавших его людей. Он не стремился к получению больших чинов или высоких наград, но был полностью предан императрице и с огромной симпатией относился к графу Разумовскому, хорошо понимая, насколько трудно тому приходится в окружении опытных царедворцев и льстецов. В свою очередь, Алексей Григорьевич довольно часто обращался к нему с приватными поручениями, которые можно было доверить только близким людям, умеющим хранить подобные сведения и ни в коем случае не предавать их огласке.

Он имел в Подмосковье имение и приличествующий положению дом в самой Москве. В старую столицу ему случалось наезжать лишь по делам или из желания укрыться от дворцовой суеты и ежедневных балов, на которых его присутствие считалось едва ли не обязательным.

С поручиком Кураевым его познакомил в свое время граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, которому молодой офицер доводился дальним родственником со стороны матери. Найдя его способности и умения полезными для государственных дел, канцлер держал его при себе для выполнения особых поручений, связанных с внутренней политикой, заниматься которой, в общем-то, в полномочия графа не входило, но и не заниматься ей он не мог. Одно было связано с другим, и он, как никто, понимал это, шел на риск, наживая тем самым себе врагов не только за пределами России, но и внутри нее.

Андрей Кураев верил графу Бестужеву и готов был ради него пойти на верную смерть, если бы тот объяснил ему важность и необходимость данного поступка. Встречаясь с графом Гендриковым, они редко касались вопросов политики или дворцовых разговоров, хотя и занимались довольно часто одними и теми же делами, но каждый делал вид, будто бы совершенно случайно оказался там, куда прибыл второй. Это не мешало им без ревности относиться друг к другу, время от времени отправлять мало значащие на первый взгляд записки с просьбой прислать повара или сапожника, а то и денщика, которых они брали с собой в особо опасные предприятия.

Гендриков и Кураев делали общее дело, вели тонкую политическую игру в интересах России, не видимую для постороннего глаза. Но сами они понимали свою роль во всем происходящем, хоть и не могли, да и не хотели что-то изменить, когда за их спинами стояли такие важные и значимые особы, как граф Бестужев или братья Шуваловы. Их собственная роль была за кулисами, вне видимости игры главных действующих лиц, и вряд ли кто и когда узнает, чьими руками делалось не совсем благородное занятие, именуемое Политикой.

14.

Иван Симонович Гендриков сам вышел навстречу приехавшим гостям, обнялся дружески с Кураевым, молча поклонился Зубареву и поднял брови вверх, приготовясь ждать объяснений столь неожиданного визита.