Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Подпись

М. П. печать

П Р А В И Л А

1. Пропуск пред'являть по первому требованию патрулей и других должностных лиц.

2. Передача пропуска другому лицу категорически воспрещается.

Виновные в передаче, а также в пользовании пропуском другого лица привлекаются к ответственности.

3. Пропуск хранить в порядке, обеспечивающем его сохранность в продолжении года.

4. При утере пропуска немедленно заявить в обще-адм. отдел или обще-админ. часть отделения.

___

Зак. 437-3000

Мой пропуск Свирьлага ОГПУ 432

-- А давно его привели к вам?

-- Да не... Вчерась днем....

-- Почему же вы раньше не привели его сюда?

-- А я не знаю, товарищ доктор... Приказа не было... Мое дeло -сторона...

В перевязочной Петр Ивановыч уже раздeл мальчика и уложил на стол. Тонкiя, как спички, ноги и руки бeглеца дрожали, как в лихорадкe, мелкой нервной дрожью, а из горла вырывались стоны, вперемежку с судорожными вздохами. За неимeнiем других возбуждающих средств Петр Иваныч налил стаканчик водки, которую мальчик выпил с жадностью, лязгая зубами по краю стакана.

-- И что это тебe, дурила-мученик, вздумалось бeжать из лагеря? -- с ворчливой ласковостью спросил фельдшер.

Паренек с какой-то озлобленностью взглянул на него.

-- А что-ж?.. Так и сдыхать по маленькой? -- хрипло отвeтил он. -- На баланах что-ль надрываться?.. Все едино подыхать...

-- А куда-ж ты бeжать хотeл?

-- Извeстно куда -- в Питер...

-- Родные там что ли?

Мальчик опять озлобленно сморщился.

-- Давно с голоду сдохли мои родные... В Питерe -- наша бражка -урки... Да хлeба, вот, не хватило... В хуторок и пришлось сунуться...

Голос мальчика стал судорожно прерываться.

-- И поймали значит?

-- Не... Охранники бы не догнали... А от собак энтих развe убeгишь... Чисто людоeды?..

Голос мальчика слабeл все больше. Петр Иваныч многозначительно посмотрeл на меня.

-- Температура... С этой рукой -- табак дeдо. Навидался я, слава Богу, за войну-то на порванное тeло. Тут без ампутацiи не обойтись...

Я направился в III часть48. Дежурный сотрудник сонным голосом ругался с кeм-то по телефону. При моем 433 появленiи он повeсил трубку и кивнул мнe головой. Я сообщил ему о мальчикe и необходимости операцiи.

48 ГПУ внутри лагеря.

-- А-а... Бeгунок этот... Знаю, знаю... Что-ж -- рeжьте, ежели надо...

-- Да у нас ни операцiонной нeт, ни инструментов. Надо в центральный лазарет направить...

-- Ишь чего... -- недовольно пробурчал, чекист. -- У нас распоряженiе: в изолятор, а не в лазарет...

-- Развe раненому мeсто в изоляторe?

-- А про то начальству лучше знать...

-- Может быть, его можно хотя бы в наш лазарет положить?

Невыспавшiйся чекист нахмурился.

-- Что это вам, доктор, по сто раз повторять: приказано в изолятор, как бeгунка. Сдохнет -- туда ему и дорога.. Пускай в другой раз не бeгит... И другим неповадно будет...

-- Но в изоляторe для него -- вeрная смерть.

-- Ну и хрeн с ним... Сокровище тоже нашлось! Хорошо еще, что охрана его сюда живым довела... Сколько таких, вот, сокровищ по лeсам гнiет. Бросьте вы, доктор, зря волноваться. Сказано -- в изолятор и точка... А что дальше -- не ваше дeло...

Я сжал зубы и вышел. В амбулаторiи Петр Иваныч уже согрeл воды, и мы оба перед перевязкой стали мыть руки песком (мыла не было) и обтирать их сулемовым раствором. Я молчал, и фельдшер с безпокойством наблюдал за мной.

-- Так куда его? -- тихо спросил он, наконец

Оригинал закона о наказанiях для несовершеннолетних.

-- В изолятор, -- коротко отвeтил я и отвернулся. Старый, видавшiй виды, фельдшер только вздохнул. Как-то чувствовалось, что к этому мальчику он отнесся с большой любовью. Я знал, что семья Петра Иваныча погибла от голода, в деревнe и только сынишка лeт восьми сумeл как-то пробраться к отцу и теперь жил у него в лагерном баракe, питаясь подачками... Лагерная администрацiя могла в любой момент придраться и выгнать мальчика из лагеря, и тогда ему оставалась только та дорога безпризорника и вора, которая привела на наш 434 перевязочный стол этого израненнаго собаками бeглеца.

Мы стали осматривать и перевязывать мальчика. Он застонал от боли.

-- У нас там, кажется, еще хлор-этил оставался, Петр Иваныч?

Нахмуренное лицо фельдшера как-то болeзненно передернулось.

-- Двe ампулы еще есть... -- он помолчал и потом, как бы через силу, добавил: -- только не стоило бы тратить, Борис Лукьянович... Ежели в изолятор, все равно exitus laetalis49. Может, кому другому нужнeе будет...

Я посмотрeл фельдшеру в глаза и понял, какой мучительной для него была сказанная фраза. Но для него этот мальчик, сейчас стонущiй на перевязочном столe, был у ж е м е р т в ы м человeком. И для м е р т в е ц а он не хотeл тратить послeдних капель болеутоляющих средств, которыя могли понадобиться, чтобы с п а с т и другого человeка.