В Соловьев - Михаил Горбачев - путь наверх (из книги 'Кремлевские заговоры')

О чем думал Андропов, давая им параллельные, равные посты и уже тем самым невольно натравливая их. У него было такое ограниченное число своих людей в Кремле, когда он захватил власть, и он так остро нуждался в сторонниках своего курса, что в срочном порядке вызывал в столицу тех, кто успел доказать свою эффективность на местах: Виталия Воротникова после того, как тот железной метлой прошелся по остаткам медуновской команды в Краснодарском крае; Гейдара Алиева, который провел в своем проворовавшемся Азербайджане такую жестокую борьбу с коррупцией, что смертный приговор за экономические преступления стал там обыденным явлением; Егора Лигачева из Томска и, наконец Григория Романова из Ленинграда.

За 13 лет партийного наместничества Романов ухитрился превратить этот город в бастион глухой реакции, в главный оплот шовинистов и неосталинистов. Но нельзя не отметить и такую сторону полицейского режима в ленинграде при Романове: он стал образцовым городом по промышленным показателям, порядку и чистоте. Так что идеологически Романов больше, чем кто бы то ни был, подходил Андропову, когда тот стал генеральным секретарем. А при ограниченности выбора и ограниченности времени бывший шеф тайной полиции, вообще не очень чуткий к психологическим нюансам, мыслящий скорее грандиозными схемами, вынужден был смотреть сквозь пальцы на индивидуальные отличия и постоянные трения между Горбачевым и Романовым. Более того, именно Горбачева послал Андропов в Ленинград, чтобы забрать в столицу Романова, который хотя и был членом Политбюро, но постоянно пребывал на растоянии в 650 км. от эпицентра власти, и который должен "привести к присяге" его преемника Льва Зайкова, который через несколько лет сам будет вызван в Москву: взамен сначала побежденного и изгнанного из Политбюро Романова, а вскоре - ослушника Ельцина. Пользуясь спортивной терминологией, Льва Зайкова, нынешнего партийного босса столицы, можно назвать вечным "запасным игроком". Не исключено, что он еще понадобится в случае падения Горбачева.

Возвратимся, однако, к андроповским временам, когда борьба между Романовым и Горбачевым была еще в самом разгаре, а ее исход неизвестен.

Если Горбачев, благодаря его покладистому характеру и искуссному приспособленчеству, был всеобщим любимцем в Политбюро (хотя некоторые члены последнего и догадывались о его подстрекательской роли в "медуновском балете"), то Романов, напротив, многих смущал своей резкостью и жесткостью. Даже тех, кто признавал за ним его деловые качества и организационные способности, работоспособность, одинаковую требовательность к себе и к другим, верность сталинским принципам управления империей, который в период полицейского правления Андропова приобрел особую популярность в верхах.

Романова, которому все доставалось его собственными, иногда тяжкими трудами, с досадными порою срывами, не мог не раздражать такой баловень судьбы, как Горбачев. Пребывав в Политбюро на четыре года дольше Горбачева, Романов попал в столицу на пять лет позже соперника, что не мешало ему, однако, смотреть на того свысока.

Романов был как-никак ленинградцем, а Ленинград если и относился к провинции, но был все-таки (его так и называли) "столицей русской провинции" - в отличие от такой глуши, как Ставрополь.

Уклончивость и покладистость Горбачева только вызывали глухое раздражение у крутого и прямолинейного Романова.

Как секретарь ЦК, Романов руководил тяжелой промышленностью и вооруженными силами, что было, несомненно, важнее дачного сельского хозяйства, которым ведал Горбачев. Однако, незадолго до смерти, Андропов возложил на своего земляка дополнительные обязонности: взвалил на него партийные кадры. Среди сторонников Горбачева числился министр иностранных дел Андрей Громыко, а среди сторонников Романова - начальник генштаба Огарков. Оба требовали больших капиталовложений в армию. Хотя казалось бы - куда больше?

Пока Андропов был еще способен стоять у кормила власти, Горбачев и Романов взаимно дополняли друг друга, а когда он заболел и окончательно слег, заменяли его вдвоем, несмотря на взаимную вражду. Увы, невозможно было поделить между ними пост генерального секретаря, когда умер Андропов. В те четыре дня, которые прошли с его смерти до "избрания" его преемника, они дали тем большую волю своим политическим страстям, чем усерднее вынуждены были их удерживать при жизни Андропова, но не знаем - и, скорее всего, никогда не узнаем - всех подробностей дуэли Романова и Горбачева у гроба их общего патрона. Достоверно известно, что те из "младотурок", кому все-равно в этой борьбе "не светило" призовое место - Гейдар Алиев, Виталий Воротников, Николай Рыжков, Егор Лигачев и шеф КГБ Виктор Чебриков - пытались урезонить дуэлянтов, призвать их к взаимной уступчивости. Но не тут-то было! Оба оправдывали свои бескомпромиссные позиции но не личным честолюбием, а высокими идеалами: Романов под популярными знаменами неосталинизма, национал-шовинизма и имперской идеи, в то время как Горбачев, будучи идеологически скорее нейтрален (идеологические страсти отбушевали в нем еще в сталинские годы, на студенческой скамье), предлагал укрепить империю - анахронизм с помощью скромных, паллиативных экономических реформ, частично памятных ему с бурных Хрущевских времен, а частично заимствованных им у своих учителей - Федора Кулакова и Юрия Андропова.