Михаил Гефтер - Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

Ельцин же споткнулся на первом шагу — история ему подарила слишком большой и красочный предшаг. Вообще говоря, Ельцин подобен Хрущеву: Горбачев мало биографичен, Ельцин и Хрущев индивидуально заострены. Этим они поначалу импонировали России, где отсутствие публичной политики восполняет красочность личности, выломившейся из общего порядка. Само выламывание и привлекает. Кстати сказать, и выламывающийся из речевого убожества демократов Жириновский этим подпитывается.

Но если Хрущев — это попытка обновления коммунизма, а Горбачев — попытка его реконструкции при удержании системы в неравновесном состоянии (поощряя демократов в ущерб демократии и этим стопоря ее саму), то Ельцин — это разрыв с коммунизмом и попытка укрепить личную власть с помощью антикоммунизма.

Надо сказать, что ничья мысль к этому не была готова. Доступность любого шага сделала лишним создание демократических структур — все и так шло в руки. Вместе с тем вседоступность требовала ярких масштабных шагов. Горбачевский либерализм для этого не годился, он себя дискредитировал. Его заменил конвульсивный антикоммунизм, в спектре от Говорухина до Марка Захарова.

Нельзя идти вперед — нельзя пятиться назад — нельзя кризис доверия заместить доверием, основанным на коалиции. Что дальше? Перебор президентских прерогатив при пустоте демократически деятельного поля и бессодержательности фигур привели к взрыву 1993-го. Все общество отброшено к элементарным задачам диссидентской поры. Например, к необеспеченности прав человека и гражданина. Но эти задачи не осознаются.

— Твоя статья [48] Статья «Человек из Свердловска» в «Новой газете» (октябрь-ноябрь 1993-го). отменно написана. Но в ней есть недотянутый пункт — образ коллективного Ельцина. Мне это ясно. Неясно, каким образом человек, будто бы не имеющий для этого данных, нас всех повязал собой? Конечно, неприемлема версия, будто Ельцин не знает, кто у него за спиной. Но в какой степени он стал главным? Отчего теперь все сконцентрировано на нем? Как вышло, что все с разных сторон сходятся на одном — лишь бы от Ельцина освободиться, хуже не будет?

— Я не утверждал, что хуже не будет. Скорей всего, думаю, будет хуже. Я о другом, что Ельцин «защиту от худшего» сделал профессией. Теперь в принципе нельзя сказать, где он, а где его окружение. Эту размытость я и назвал «коллективным Ельциным». Она исключает политическую постановку вопроса о его удалении от власти.

— Ельцин — выдающаяся ипостась персональной системы власти, синтезирующей наследие Сталина с частичным его преодолением. Система сложилась при Никите и Брежневе, достроена при Горбачеве, всякий раз предъявляя новые персонификации, что для нее крайне характерно.

Власть персонифицирована постольку, поскольку закрыта . Когда нечто надо скрыть, является персона, никем не контролируемая и готовая к непредсказуемым действиям. И все, забыв о существе дела, бросаются ее обсуждать.

Горбачев персонализовал перестройку, чем подвел всех к краху и в то же время к иллюзии, будто все дело только в нем и Ельцине. Теперь эта персонифицированно-закрытая система закрепила себя в виде «государства», которое стало персональным, именным. Для начала ельцинским, но это лишь начало.

Кто в этой системе лично Борис Николаевич? С одной стороны, он не охватывает проблем в комплексе. С другой стороны, движение проблем идет только через него, от этого приобретая безумный характер. Откуда в такой системе возьмется комплексный лидер — непонятно. Некто, кто действовал бы с меньшей долей безумия, с большим хладнокровием и, главное, давал бы работать правительству?

— «Эта система» всегда та же самая? Сама она при этом не меняется?

— Кардинально нет. Перемены в ней можно выявить только в ряду ее неуходящих свойств. Из ее моноприроды и вытекает страшная сила персонифицируемости власти.

— Есть слова, которые я не признаю, отторгаю — например, суд истории . Я истории не судья и не адвокат. Я хочу знать правду, которой не знаю. Есть три человека, назову по алфавиту: Ельцин, Руцкой, Хасбулатов. Мне представляется, что без этих троих не случилось бы то, что случилось 3–4 октября.

Допускаю, и даже убежден в том, что ни один из них не помышлял пролить столько крови, превратив в трупы столько живых людей. Но так случилось — кровь пролилась, люди стали трупами. Может быть, вопреки намерениям этих трех, но при их непременном участии. Почему? Я хочу это понять. Я не выдаю ордеров на арест и не выдаю индульгенций; я не следователь Гдлян и не папа римский, но хочу понять — почему?