Нина Соротокина - Канцлер (Гардемарины, вперед - 3)

- Это письма вашего отца? Откуда они писаны? А матушка ваша когда умерла?

Впрочем, таких страшных сцен было мало, всего две. Ярость Акима Анатольевича была вызвана тем, что Мелитриса просто отказалась говорить на "эту тему". Первый раз "этой темой" был покойный отец, второй раз - князь Оленев - На все прочие темы, как-то: дворец, фрейлинство, задушевные подруги, престарелая тетка под Псковом - она рассуждала с полным удовольствием, хотя давно поняла, что Аким Анатольевич с ней не разговоры разговаривает, а ведет допрос.

После их первой злополучной встречи, когда Мелитриса упала в обморок, ее оставили в покое на три дня и даже выпустили гулять в сопровождении солдата Устина и низкорослого, молчаливого пса. Он и по ночам не лаял, видно, не любил. Во время прогулки Мелитриса еще раз убедилась, что дом ее заточения находится в очень глухом месте.

Тропинок было всего две, и протоптаны они были весьма малым количеством ног. Выяснилось, что левая тропинка вела в глубь леса к незамерзающему ключу, что вытекал из-под гранитной, мхом поросшей глыбы. Вторая тропинка шла к заливу. Там было свежо, ярко и необычайно красиво. Морской ветер выдул снег из-под дубов и сосен, что стояли, вцепившись корнями в крутой, каменистый откос, отполировал поверхность льда у берега. Вода подо льдом была живая, как ртуть. Солнце слепило глаза.

- Это что там вдалеке виднеется? Остров, что ли? - спросила Мелитриса.

- Ничего я такого не знаю, ваше сиятельство, - угрюмо ответил Устин. - Нам ведено по лесу гулять. И не говорите, что на залив ходили. Влетит.

Когда на третий день Аким Анатольевич увидел Мелитрису, он воскликнул:

- Да вы загорели! - и опять добавил дурацкое: - Приступим...

Нет смысла подробно пересказывать их беседы, пустой, многословный треп, в котором все время надо быть настороже. Балаболят о том о сем, потом Аким Анатольевич засвистит, как чайник, Мелитриса тут же сосредоточится, соберется, и пойдет беседа точная, как перестрелка.

- Мы в вашем сундуке склянку нашли, а в ней какие-то снадобья намешаны. Показывали лекарям, они сказали - яд! Оч-чень ядовита! Как объясните?

- Да это мазь от бородавок.

- Ой ли? - следователь не хотел так легко сдаваться, отказываясь от столь перспективной версии.

- Это мазь от бородавок, которую принес мне во дворец опекун

- Ха-ха-ха... А не стыдно ли вам с опекуном-то про бородавки разговаривать?

- Разговаривать не стыдно, а вот руки показать было стыдно

- А где у вас были бородавки?

- Вот, вот и вот, - Мелитриса доверчиво протягивала Акиму Анатольевичу руки. - Видите пятнышки розовые?

- Кто делал отраву?

- Мазь, Аким Анатольевич, не отраву... Мазь делал камердинер моего опекуна, можете проверить...

Он откидывался на спинку стула, складывал руки на животе, и Мелитриса понимала- можно расслабиться. И опять любезная беседа: "Где вам больше нравится жить - в Москве, Пскове или в Петербурге?.. И как называется деревня, матерью вам завещанная?" Или... "Сколько у тетушки вашей псковской было мужей и как звали первого? Была ли у вас гувернантка и если да, то кто она была - немка али англичанка?"

Гувернантка у нее была француженка, мужьев у тетушки было три, кажется, три, а как их звали, она не имела ни малейшего понятия.

Это потом, месяц спустя, когда Мелитриса и Аким Анатольевич стали почти друзьями, во всяком случае он так говорил, девушка узнала, что вопросы эти, с виду глупые, имели одну цель, выяснить, действительно ли эта худая, довольно ехидная фрейлина есть дочь полководца Репнинского, павшего на поле брани, или имя ее воровски присвоила себе какая-нибудь самозванка, имеющая корыстные, антигосударственные цели.

- И вы знаете, как звали первого мужа моей столетней тетки? - с азартом воскликнула девушка. Он не знал.

- А как же вы собирались меня проверять?

Оказывается, он собирался не проверять, а уличать, а это, сударыня, отнюдь разные вещи.

А пока, до понимания чистой цели Акима Анатольевича, Мелитриса чувствовала себя совершенной идиоткой, тем более что прямо к обвинению- мол, вы отравительница, он не возвращался и никак об этом не вспоминал.

В самой постановке его вопросов имелась смешная особенность. Он любил употреблять такие обороты, как "масло масляное" или "вчера случился случай", и даже не замечал нелепости этого - все так витиевато! Вот типичная постановка вопроса:

- Скажите, какие вы чувствовали чувства, когда вас привезли в этот дом?

Мелитриса серьезно и прилежно отвечала.