Вадим Бурлак - Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания

— Не должна, — кивнул Чумелый. — Одесса-мама не поймет нас, если не сыграем хану «серебряному мальчику».

Они добрались до Вашингтон-сквер отеля вовремя. У входа стояли два новеньких форда. Люди поспешно загружали в них чемоданы.

Бристоль и Чумелый даже издалека узнали среди суетившихся возле автомобилей тех, кто приезжал вчера на рассвете за Вороном.

Приятели переглянулись и спрятались за стволами деревьев. Выжидали молча. Обменивались только взглядами и жестами.

Наконец появился Анжель. Бристоль и Чумелый не видели его ни разу, но мгновенно сообразили, что это именно он. Все так же молча они кивнули друг другу и выхватили пистолеты.

Атака была столь стремительной, что в ответ не последовало ни одного выстрела. Двое головорезов «серебряного мальчика» замертво рухнули на мостовую. Шофер второго автомобиля ткнулся окровавленной головой в руль и затих. Сам Анжель, с простреленной грудью, все же успел прыгнуть в первый форд.

Машина мгновенно рванула с места.

Достали ли выстрелы вдогонку «серебряного мальчика» — Бристоль и Чумелый так и не поняли.

В свой отель они уже не вернулись. Решили не рисковать. Сразу отправились на квартиру к земляку в Южный Бронкс. Там и договорились несколько дней переждать и подумать, чем заняться дальше.

Поворот судьбы

А утром к ним заявился нежданный гость издалека.

— Ай, здравствуйте! Не надо лишних слов. Я знаю, какое горе постигло вас. Поверьте: это и мое горе…

Глаза Монечки, и без того всегда красные и слезливые, стали еще красней и печальней.

— Ворон был славным юношей и умел толково «лепить панамы» и чисто лопошить фреев. Он никогда не был фуф- лыжником. Потому берусь похоронить его как человека.

Старик неожиданно усмехнулся:

— Правда, Ворон думал: добряк Монечка настолько сделался дряхлым, что забыл, заключая пари, упомянуть минимальную сумму, за которую надо продать статую Свободы. Предъяви он контракт хоть на один доллар, я бы все равно считался проигравшим…

Монечка хитро взглянул на приятелей.

— Но я ничего не забываю… — Он сделал многозначительную паузу и заговорил о другом. — Ну, а вы что собираетесь делать?..

— Если Анжель не сковырнулся, доведем его до гроба, по-скорому срубим в Нью-Йорке деньжат и — айда на Одессу, — ответил Бристоль.

Старый шнеерзон покачал головой:

— «Серебряный мальчик» остался живым, но теперь скрывается, и явно не в Нью-Йорке. Так что он пока не доступен. А насчет Одессы — забудьте. Нетуже больше старой доброй «мамы». Война шумит в Европе. Грядут большие перемены…

— А чё нам в этом Нью-Йорке без Ворона делать? — обреченно махнул рукой Чумелый.

Монечка вздохнул.

— По правде говоря, я ввязался в дурацкое пари с Вороном лишь потому, что собрался переезжать в Нью- Йорк. — Старик сделал многозначительную паузу и продолжил. — Я знал: здесь мне понадобятся расторопные и умненькие юноши…

Бристоль и Чумелый выжидающе и с удивлением уставились на Монечку.

— Ша! — резко взмахнул рукой старик. — Не говорите только, что из-за бестолкового спора на мне есть хоть одна капля крови Ворона!

Бристоль затряс головой:

— Нет-нет, Монечка, ты чист. Серега сам «лепил панаму» «серебряному мальчику» и другим, и мы помогали ему. Нет на тебе его крови. Любое толковище подтвердит: ты чист…

Торговец фальшивыми драгоценностями остался удовлетворен словами Бристоля.

— Так вот, здесь, в Нью-Йорке, у меня начинается новая жизнь. Открываю свое ювелирное дело, и больше — никакого блатняка, — старик пристально посмотрел в глаза приятелям. — Согласны работать на меня? Это может быть для вас весьма счастливый поворот судьбы…

— А чё ж делать, если в кармане пусто, а Одесса не ждет тебя? — вздохнул Чумелый.

— Согласен! — после секундного колебания ответил Бристоль…

«Больше никогда»

… — Это знаменитый магазин Хауста, — сказал Стив и кивнул на пятиэтажное здание на углу Бродвея и Брум-стрит. — Его построили еще в 1857 году. Здесь до Второй мировой войны располагалась ювелирная компания моего прадеда…

Стив резко повернулся ко мне:

— Но ты ведь не забудешь наш уговор, не так ли?

— Какой?

Стив сделал нарочито строгое лицо и поднял вверх указательный палец:

— Ни при каких обстоятельствах не называть фамилию моего прадеда. У нашей ювелирной компании хорошая репутация. Не стоит бросать на нее тень, даже столетней давности…

Я приложил руку к сердцу и заверил: