Вадим Бурлак - Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания

И я понял: это правда!..

Мы оба посмотрели в окно: время, когда спит даже ночь…

Я еще раз поцеловал Джейн:

— Ты моя Америка. Моя неоткрытая, таинственная Америка…

Москва. Год 1987-й

«…Так что надеюсь, дорогая моя кузина Кэт, оформление моей поездки в США будет не таким затяжным, как десять лет назад, в 70-х годах. Иные времена. Хорошие ли, плохие, но иные…

В общем, оформленный паспорт и билеты у меня в руках.

Спасибо, Кэт, за приглашение в Соединенные Штаты. Надеюсь, скоро увидимся в Нью-Йорке, даже если наши письма вскрывают.

Привет тете Анне, Биллу, Дэвиду и всем, кто помнит меня и ждет.

P.S. Чуть снова не забыл о своей просьбе. Тогда, в 77-м, на свадьбе у Билла, меня кто-то познакомил с Джейн. Мать у нее русская. Во время Второй мировой войны была насильно вывезена в Германию. А в конце сороковых оказалась в Соединенных Штатах. Так что Джейн родилась в Америке, но неплохо говорит по-русски.

Вспомнила?..

Когда я вернулся в Москву, исчезла моя записная книжка. А в ней адрес и телефон Джейн. Сколько раз собирался написать тебе и попросить ее координаты!..

За десять лет так и не удосужился это сделать. Конечно же, главная причина не в записной книжке. Как говорится, жизнь закружила… Новые встречи… Иные разлуки, другие дороги…

А теперь вот, собираясь в Соединенные Штаты, вспомнил и Джейн, и наши с ней путешествия по Нью-Йорку, и все, что было тогда, в конце семидесятых…

В общем, Кэт, надеюсь на тебя. Мне очень хочется встретиться с ней…»

Я готовился помчаться в далекую нью-йоркскую ночь… В ту, что много лет назад постарался запереть в самые глухие углы своей памяти…

А теперь мне кажется: прошлое раскачивает невидимый маятник и равнодушно приговаривает: «День-ночь… День-ночь…»

Маятник-невидимка раскачивается все быстрее. Я подставляю ладони то под солнечный, то под лунный свет. Словно этим пытаюсь поймать время…

День-ночь… День-ночь…

А время просачивается в прошлое: полднями, зорями, вечерами: день-ночь… день-ночь…

Крепче, крепче сжимайтесь, пальцы! Нет, не удержать им время…

Что мне теперь глубина многолетья? Ты была, ты есть…

Верю!

Значит, ты существуешь!..

Но сквозь сжатые пальцы уходят в прошлое мои зори, полдни, вечера…

Рейс Москва — Нью-Йорк. Год 1977-й

…До вылета в Нью-Йорк оставалось 55 минут. Отец игриво подмигнул симпатичной сотруднице таможни и вошел под желтую арку детектора металлов. Зазвенело. Девушка нахмурилась.

— Выложите все из карманов: ключи, зажигалки, металлические предметы. Снимите часы.

Отец поспешно выполнил указание и снова шагнул под желтую арку. Упрямый прибор продолжал настаивать на своем. Звон повторился.

За моей спиной остряк из очереди серьезно заметил:

— Все ясно. У него спрятано оружие. Это главарь мафии.

— Очки, ремень, ключи, монеты… — монотонно произнесла сотрудница таможни.

— Больше ничего металлического… — Отец развел руками.

Но неумолимый детектор продолжал враждебно звенеть.

Отец вдруг хлопнул себя по лбу.

— О черт! Осколок бомбы! Напоминание о Берлине сорок пятого года…

Таможенница понимающе кивнула головой и сделала жест рукой: проходите.

А через тридцать минут мы уже сидели в самолете.

Рейс Москва — Нью-Йорк.

Взлет…

Мои путешествия — это не только тайны в пространстве и во времени, но и тайны человеческой души, мышления, поступков и деяний. Каждая встреча, пусть даже самая мимолетная — тоже путешествие: к человеку, его жизни, истории, проблемам…

Пассажир рядом с нами несколько раз перекрестился. Его тоненькие седые усы нервно вздрагивали. Он смешно морщил мясистый нос, ерзал в своем кресле, озирался, бросал настороженные взгляды на меня и отца, бормотал что-то неразборчивое.

Потом он вдруг резко выдохнул, блаженно улыбнулся, расслабился и отчетливо произнес:

— Слава богу! Пронесло!

Я вопросительно взглянул на него. И сосед пояснил.

— Гостил я на родине, на Украине. Четверть века не был там, не видел родных. А теперь возвращаюсь домой у Канаду. Боялся, КГБ сцапает. Это ж надо! Разрешили встретиться с родичами, поцеловать хату, где родился.

— А почему вас это удивляет?

— Та я ж бандеровец. Драпанул в сорок пятом у Германию, а потом у Канаду.

И много ты людей угробил? — отец покосился на соседа.

— Та никого я не гробил. Я у Стэпана Бандэры в ординарцах служил…

Тревога Америки — это моя тревога!

Америка для меня — не просто далекая страна за океаном.