П Сталь - Новый швейцарский Робинзон

Я спросил Жака, куда девался морской рак. Жак рассказал мне, что спрятал его в углублении скалы, чтобы рака не изгрызли собаки, подобно Фрицеву агути.

- Хорошо, - сказал я, - это доказывает, что когда дело касается твоих выгод, то ты не так ветрен, и что чужие беды служат тебе предостережением. Как бы то ни было, не уступишь ли ты нам больших клещей твоего морского рака, чтоб он мог служить нам пищей во время предпринимаемого путешествия?

- Путешествие! Путешествие! - разом воскликнули дети. - Папа, возьми меня, возьми меня!

- На этот раз, - сказал я, - невозможно всей семьей отправиться в путь. Мы продвигались бы слишком медленно, и в случае опасности труднее было бы защищать всех. Со мной отправиться только Фриц; мы возьмем с собой только собаку, - назовем ее хоть Туркой. Вы останетесь дома, при матери, с другой собакой, которую я предлагаю назвать Биллем.

Фриц, краснея, попросил у меня позволения взять другое ружье, так как его прежнее было испорчено. Я дал позволение, показывая вид, что не замечаю замешательства Фрица от воспоминания прощенного ему поступка. Я предложил Фрицу засунуть за пояс пару пистолетов и топор и сам вооружился подобным же образом. Мы позаботились положить в свои сумки пороху, пуль и небольшой запас сухарей. Кроме того, каждый из нас захватил на дорогу жестяной кувшин с водой.

Завтрак был готов. Он состоял из морского рака, сваренного женой. Но рак оказался до того жестким, что большая часть его была уступлена нам на дорогу.

Фриц советовал отправиться в путь раньше наступления жары.

- Ты прав, - сказал я ему, - отправимся; но мы забыли нечто весьма важное.

- Что ж это такое? - спросил он, - поцеловать маму и братьев?

- Помолиться Богу, - живо ответил Эрнест.

- Хорошо, дорогой мой; ты меня понял.

Меня прервал Жак, который, как бы дергая за веревку, подражал голосом звуку колокола: "Бум, бум, бидибум!" и закричал: "на молитву! на молитву!"

- Глупый ребенок, - сказал я ему, - перестань смеяться над священными предметами! В наказание, мы не позволим тебе молиться вместе с нами. Отойди.

Смущенный этим выговором, Жак с тяжелым сердцем отошел и стал на колени поодаль от нас. Пока мы молились, я слышал, как он, сквозь слезы, просил у Бога прощения за свою неуместную шутку. Потом он, подошел ко мне, смиренно обещал впредь не поступать таким образом. Я поцеловал его, еще раз сознавая, что его ветреность искупается его добрым сердцем.

Попросив детей, которые должны были остаться при матери, о согласии и послушании, я распростился. Прощание не обошлось без горести и слез, потому что жена сильно беспокоилась насчет нашего путешествия наудачу, да и сам я ощущал тревогу относительно сокровища, которое оставлял за собой.

Мы ускорили шаги, и скоро шум ручья, вдоль которого мы шли, заглушил прощальные восклицания дорогих нам существ.

Чтобы переправиться через ручей, нам нужно было подняться до места, где он был сжат очень крутыми скалами, с которых падал каскадом.

На противоположном берегу страна представляла совершенно иной вид. Сначала мы очутились в высокой сухой траве, продвигаться сквозь которую было довольно трудно. Едва сделали мы сотню шагов, как услышали за собой шелест. Обернувшись, мы заметили в одном месте колебание травы.

Фриц зарядил ружье и, положив палец на спуск, готовился храбро встретить неприятеля, кто бы он ни был. Но он не замедлил узнать Турку, нашу собаку, о которой мы забыли и которая нагнала нас. Я встретил животное ласками и поздравил Фрица, который в этом случае доказал действительное хладнокровие: он не только не испугался опасности, но остерегся поспешного выстрела и выждал мнимого врага.

Продолжая идти, мы достигли берега моря. Взглядом мы искали каких-нибудь следов наших товарищей, но тщетно. Мы внимательно осмотрели песок по берегу, думая увидеть следы человеческих ног, но и эта надежда обманула нас.

Фриц предложил время от времени стрелять, чтоб выстрелы могли быть услышаны потерпевшими крушение, если они находились где-либо вблизи.

- Мысль недурна, - возразил я, - но кто ручается тебе, что на эти выстрелы не явятся толпы дикарей, схватка с которыми не обещает ничего приятного.

- Наконец, - прибавил фриц, - я не знаю чего мы хлопочем о людях, которые нас бесчеловечно покинули!

- Хлопочем по нескольким причинам, - ответил я: - во-первых потому, что не по-христиански платить за зло злом; а во-вторых потому, что если наши товарищи могут нуждаться в нас, то и мы сами можем нуждаться в них.