Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Ничего не скажешь, хорошая процедура! И после этого надо ли удивляться тому, что власть в конце концов прибрали к рукам большевики? Кстати, о большевиках. Да, их вожди революцию проморгали, но ведь кто-то кричал в Таврическом про социалистическую революцию. И как тут не вспомнить о тех агентах, которых готовил Ганецкий в Дании, и о том, что платили большевики за день, проведенный на демонстрации, больше, чем за полный рабочий, за выкрикивание лозунгов — по 70 рублей, а за каждый выстрел — по 120. Деньги по тем временам немалые... Вот так и образовалось нечто такое, что нельзя было назвать ни республикой, ни монархией... Государственное образование без названия...

Потом полный провал Временного правительства многие исследователи будут объяснять тем, что русский народ был не готов к восприятию западных форм парламентаризма, демократии и либеральным ценностям. И если им верить, то вырисовывается довольно странная картина: не готовый к западной демократии русский народ оказался тем не менее прекрасно подготовленным к сталинскому концлагерю. Да и о какой там столь страшной для русского человека западной демократии может идти речь, если практически все демократические свободы Россия получила еще при царе, а Временное правительство так толком ничего и не сделало.

А если уж быть до конца точным, то западный вариант страна получит уже после Октября, когда будет создан Совнарком, который и являл собой правительство «парламентского» большинства.

Многие историки считают, что истинными творцами Февральской революции явились русские масоны. Те самые, которые еще в 1910 году основали Ассоциацию лож «Великий Восток народов России» в целях замены самодержавия на парламентскую республику. Были они и в Думе, и в партиях, и в Советах, и во всех составах Временного правительства, и даже среди большевиков. Особенно много масонов было в кадетской фракции в Думе и в ЦК кадетской партии.

Осенью 1916 года наиболее радикальная часть ассоциации принялась за подготовку дворцового переворота, а князь Львов вел переговоры со своим собратом по ложе генералом Алексеевым об аресте царя. И если верить известному исследователю русского масонства Н.Н. Яковлеву, то именно заправилы Февральской революции «способствовали созданию к началу 1917 года серьезного продовольственного кризиса».

Но если это и на самом деле было так и российскому масонству удалось покончить с самодержавием, то почему работавшие в правительстве и в том же Петроградском Совете братья по ложе так и не смогли договориться между собой и, покончив с самодержавием, принялись за разрушение самого государства? Получается так, что это были либо совершенно разные масоны, либо... и не масоны вовсе. И, честно говоря, не очень-то верится во всю эту мифологию. Не хватает еще только завязанных глаз, пистолета и клятвы на крови. Да и что смогли бы сделать все эти масоны, вместе взятые, если бы во главе государства стоял не мягкий Николай II, а сильный и волевой правитель. И далеко не случайно А.И. Деникин писал, что «русская революция, в своем зарождении и начале, была явлением, без сомнения, национальным, как результат всеобщего протеста против старого строя».

Но, увы... Россия имела то, что имела, и необратимо катилась к революции. «Положение ухудшается с каждым днем... Мы идем к пропасти... Революция — это гибель, а мы идем к революции... С железными дорогами опять катастрофически плохо... Они еще кое-как держались, но с этими морозами... Морозы всегда понижают движение — а тут как на грех — хватило!.. График падает. В Петрограде уже серьезные заминки с продовольствием... Не сегодня-завтра не станет хлеба совсем...» Столь печальную и, по сути дела, пророческую картину еще в январе 1917 года нарисовал отнюдь не Ленин, а Андрей Иванович Шингарев, будущий министр Временного правительства. И революция в России грянула не сразу и не вдруг, а в результате преступной политики Николая II.

Да, 23 февраля в Петрограде уже не имелось дешевого хлеба, транспорт из-за сильных морозов и снежных заносов почти встал и начались уличные беспорядки. Но... по большому счету, дело было уже не в морозе и даже не в хлебе. Ощущение революции к этому времени витало всюду, и было в этом нечто куда более глубокое, нежели то, что могло зависеть от коллективной воли рабочих и их вожаков.

Что-то уже очень сильно подточенное падало, и все эти рабочие стали только последним порывом ветра, свалившим прогнившее трехсотлетнее дерево. И в огромном городе вряд ли нашлось бы несколько сотен человек, которые сочувствовали бы власти. Перебои с хлебом явились последней каплей, переполнившей чашу терпения. Забастовали заводы, начались митинги, демонстрации. Досталось и полиции, которая уже не могла противостоять все сметавшей на своем пути многотысячной толпе.