Андрей Смирнов: Империя Наполеона III

Государственный переворот 2 декабря 1851 года привел к резкой поляризации оценок действий Луи-Наполеона и усилению накала полемики между сторонниками и противниками принца-президента. Раскол в обществе нашел свое отражение на страницах работ публицистов и историков, оказавшихся по разные стороны баррикад. Бонапартистская историография представлена П. Майером, Т. Модюи, П. Белуино, А. Гранье де Кассаньяком {1} 1 Mayer P. Histoire du 2 décembre. P., 1852; Maudui T. H. Révolution militaire du 2 décembre. P., 1852; Belouino P. Histoire d’un coup d’Etat. P., 1851; Granier de Cassagnac A. Histoire de la chute du roi Louis Philippe de la république de 1848 et du rétabissement l’Empire. T. I–II. P., 1857. и характеризуется верноподданническим прославлением «спасителя общества» — принца Луи-Наполеона. Они утверждали, что депутаты Законодательного собрания организовали заговор против Луи-Наполеона с целью лишить президента республики власти, установленной по конституции, и оправдывали государственный переворот, который, по их мнению, упредил и социалистов, и роялистов. В свою очередь, республиканские авторы возлагали ответственность за совершение переворота и последовавших за ним репрессий лично на Луи-Наполеона. Но даже наиболее радикально настроенные авторы, такие, как В. Гюго, Ш. Рибейроль, В. Шельхер, П. Дюпра, И. Мажен, К. Дюррьё и др., не смогли разобраться в феномене бонапартизма и объясняли переворот 2 декабря 1851 года развернувшейся острой борьбой между республиканцами и сторонниками монархии {2} 2 Гюго В. Наполеон Малый //Гюго В. Соч., т. 5. М.: Госполитиздат, 1954. В. Гюго одновременно с написанием памфлета работал над книгой «История одного преступления», которая была направлена против Бонапарта, но напечатана значительно позже — в октябре 1877 г. Charras J.B. Enquete sur le 2 décembre et les faits qui le suivent. Bruxelles, 1852; Idem. Les aides-de-champs du 2 Décembre. Amsterdam, 1853; Duprat P. Les tables de proscription de Louis Bonaparte et de ses complices, v. 1–2. Liege, 1852; Durrieu X. Le coup d’état de Louis Bonaparte. Histoire de la persecution de décembre. Geneve — New York, 1853; Jouvencel P. A la bourgeoisie. Bruxelles, 1854; Magen H. Mystères du deux Décembres. Londres — Bruxelles, 1852; Ribeyrolles Ch. Les bagnes d’Afrique, histoire de la transportation de décembre. Londres, 1853; Schoelcher V. Histoire des crimes du deux décembre. Londres, 1852 (далее — Schoelcher V. Op. cit.); Idem. Histoire des crimes du 2 décembre, 1.1–II. Bruxelles, 1852. . Более взвешенный подход отличает работы Э.Тено «Провинция в декабре 1851-го» и «Париж в декабре 1851-го» {3} 3 Ténоt E. La province en décembre 1851. P., 1868. . Антиправительственная направленность обеих книг встретила положительный отклик в оппозиционных кругах, поскольку их автор поставил своей задачей реабилитировать республиканцев, которых наполеоновские историки обвиняли в развязывании террора по всей стране. В пылу полемики как сторонники, так и противники переворота нередко предвзято интерпретировали события в угоду своей точке зрения, так что приведенный в работах богатый фактологический материал является, пожалуй, самой ценной их частью.

В.Гюго, как и его многие современники — республиканцы, считал Луи-Наполеона главным и единственным виновником государственного переворота. «С одной стороны, — писал В.Гюго, — целая нация, первая из наций, с другой стороны — один человек, последний из людей; и вот что этот человек сделал с этой нацией! Он топчет ее ногами, смеется ей в лицо, издевается над ней, поносит, оскорбляет, унижает, позорит ее!… Всякий раз, как Бонапарт плюет, все должны вытирать лицо» {4} 4 Гюго В. Собр. соч. Т. 5. М.: ГИХЛ, 1954. С. 35. . Накал полемических произведений В.Гюго, как мы видим, настолько высок, он так люто ненавидит Луи-Наполеона, что выбирает самые сочные выражения и не стесняется в оскорблениях. В. Гюго называет его «подлым», «человечишкой», «пигмеем», «шакалом», «ничтожеством», «Мандреном из Лилипутии» — вот лишь немногие из этих эпитетов. Филологи с удовольствием разбирали памфлет «Наполеон малый», поскольку только в нем можно было найти такое обилие грязных французских ругательств и двусмысленных речевых оборотов. При переводе на русский язык значительная часть этих перлов была сглажена или просто убрана.

Если для Виктора Гюго Луи-Наполеон — это исчадие ада, то К. Маркс в своих двух наиболее известных работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 гг.» {5} 5 Маркс К., Энгельс Ф. ПСС. Т. 7. С. 5–110. и «Восемнадцатое брюмера Луи-Бонапарта» {6} 6 Маркс К., Энгельс Ф. ПСС. Т. 8. С. 115–217. рисует его как жалкое ничтожество, посредственность и труса. Однако не следует забывать, что работы К. Маркса и Ф. Энгельса имели характер памфлетов, носивших пропагандистский характер {7} 7 Маркс К., Энгельс Ф. ПССТ. 4. С. 498–501.Т. 5. С. 123–137. Т. 6. С. 571–573. Т. 7. С. 5–110. Т. 8. С. 115–217. . К тому же в тот момент многие документы были им просто недоступны, что, безусловно, отразилось на глубине исследования. К. Маркс, решивший втиснуть историческую реальность в жесткие рамки классовой борьбы, не смог объяснить ни феномена бонапартизма, ни его воплощения в образе Луи-Наполеона, ни значения личности принца, который создал собственную политическую доктрину и сумел переиграть всех своих противников в острой политической борьбе. Тем не менее произведения К. Маркса и Ф. Энгельса до сих пор являются важными источниками по изучению революции и политического развития Франции в 1848–1852 годах. Таким образом, под влиянием работ В. Гюго и классиков марксизма негативное отношение к перевороту и его вдохновителю на долгие годы прочно закрепилось как в историографии, так и в суждениях широкой публики.