Тимоти Снайдер - Кровавые земли - Европа между Гитлером и Сталиным

Следующим способом после голода были расстрелы, а затем – газовые камеры. Во время сталинского Большого террора 1937–1938 годов было расстреляно около семисот тысяч советских граждан. За время совместной оккупации Польши Германия и Советский Союз расстреляли приблизительно двести тысяч поляков. В ходе немецких карательных операций были расстреляны более трехсот тысяч беларусов и примерно столько же поляков. Евреи, уничтоженные по время Холокоста, с равной долей вероятности могли быть расстреляны или отправлены в газовые камеры.

Газовые камеры не были чем-то принципиально новым. Около миллиона евреев, отравленных газом в Аушвице, были убиты цианистым водородом, полученным в XVIII веке. Около 1,6 миллиона евреев, уничтоженных в лагерях Треблинка, Хелмно, Белжец и Собибор, задохнулись окисью углерода, убийственные свойства которой были известны еще древним грекам. В 1940-е годы цианистый водород использовали в качестве пестицида, а окись углерода получали в результате работы двигателей внутреннего сгорания. Как Советский Союз, так и Германия полагались на технологии, которые даже в 1930-х и 1940-х годах не могли считаться новыми: продукты внутреннего сгорания, железные дороги, огнестрельное оружие, пестициды и колючая проволока.

Независимо от применяемой технологии, убийства совершали люди. За голодавшими наблюдали (часто с вышек) те, кто не давал им есть. На расстреливаемых смотрели через прицелы винтовок с очень близкого расстояния, или же двое держали, а третий приставлял дуло пистолета к затылку. Тех, кого отравляли газом, сначала сгоняли всех вместе, сажали на поезда, а потом везли в газовые камеры. У них отбирали все вещи, одежду и даже – когда речь шла о женщинах – волосы. Все они умерли разной смертью, поскольку и жили по-разному.

* * *

Количество жертв было таким, что нам трудно за цифрами ощутить каждого отдельного человека. «Хотелось бы всех поименно назвать, // Но отняли список и негде узнать», – писала Анна Ахматова в «Реквиеме». Благодаря кропотливой работе историков у нас есть некоторые из этих списков; благодаря тому, что открыты архивы Восточной Европы, нам есть где узнать. У нас есть на удивление большое количество голосов жертв: например, воспоминания молодой еврейки, которая сумела выбраться из Бабьего Яра в Киеве, или другой, которая выбралась из ямы в Понарах под Вильнюсом. У нас есть мемуары некоторых из тех нескольких десятков, кто выжил в Треблинке. У нас есть архив Варшавского гетто, собранный по крупицам, закопанный, а позже найденный (бóльшая его часть). У нас есть дневники польских офицеров, расстрелянных советским НКВД в 1940 году в Катыни, раскопанные вместе с телами. У нас есть записки, выброшенные из автобусов, которые везли поляков к ямам смерти во время немецких карательных операций в том же году. У нас есть слова, нацарапанные на стене синагоги в Ковеле и на стене тюрьмы гестапо в Варшаве. У нас есть воспоминания украинцев, переживших советский Голодомор 1933 года, советских военнопленных, переживших голод в немецких лагерях в 1941 году, и ленинградцев, переживших блокаду 1941–1944 годов.

У нас есть некоторые записи преступников, изъятые у немцев после их проигрыша в войне, или найденные в российских, украинских, беларусских, польских либо прибалтийских архивах после распада Советского Союза в 1991 году. У нас есть отчеты и письма немецких полицейских и солдат, которые расстреливали евреев, и немецких антипартизанских отрядов, которые расстреливали гражданское население Беларуси и Польши. У нас есть прошения активистов Коммунистической партии, поданные перед тем, как они учинили Голодомор в Украине 1932–1933 годов. У нас есть квоты казней крестьян и представителей национальных меньшинств, которые рассылались из Москвы в местные отделения НКВД в 1937 и 1938 годах, а также ответы, в которых просили эти квоты увеличить. У нас есть протоколы допросов советских граждан, приговоренных впоследствии к смерти и расстрелянных. У нас есть немецкие подсчеты количества евреев, расстрелянных над ямами и отравленных в газовых камерах. У нас есть советские подсчеты количества расстрелянных во время Большого террора и в Катыни. Мы можем судить об общем числе евреев, убитых в главных местах массового уничтожения, на основании немецких записей и материалов, свидетельских показаний выживших, а также советских документов. Мы можем оценить количество людей, погибших в Советском Союзе от голода, хотя не все они были учтены. У нас есть письма Сталина к его ближайшим друзьям, застольные беседы Гитлера, ежедневник Гиммлера и многое другое. Выход этой книги стал возможен благодаря работе других историков и тому, что они воспользовались этими источниками, а также множеством других. Хотя некоторые моменты в этой книге основаны на моих собственных архивных исследованиях, на ее страницах и в примечаниях я выражаю глубокую признательность моим коллегам и предыдущим поколениям историков.