Тимоти Снайдер - Кровавые земли - Европа между Гитлером и Сталиным

Однако в конце 1948 года Сталин решил, что евреи влияют на советское государство больше, чем советское государство влияет на еврейское государство. Спонтанные проявления привязанности к Израилю были очевидны в Москве и в сталинском окружении. Москвичи, казалось, обожали нового израильского посла Голду Меир (рожденную в Киеве и выросшую в Соединенных Штатах). Высокие праздники отмечали с необыкновенным размахом. Рош Ха-Шана [705]в Москве отмечало самое большое количество народа за последние двадцать лет. Около десяти тысяч евреев собрались внутри Хоральной Синагоги и вокруг нее. Когда затрубил шофар [706]и люди обещали друг другу встретить «следующий Новый год в Иерусалиме», воцарилась эйфория. Полина Жемчужина, жена министра иностранных дел Вячеслава Молотова, видела Голду Меир 7 ноября, в день годовщиньі большевистской революции, и призвала ее продолжать ходить в синагогу. Хуже того, Жемчужина сказала это на идиш – языке своих родителей и родителей Меир: в той параноидальной обстановке это было свидетельством национального единения евреев на международном уровне. Слышали и то, как Екатерина Горбман, жена другого члена Политбюро, Климента Ворошилова, воскликнула: «Теперь и у нас есть своя родина!» [707]

В конце 1948-го – начале 1949 года общественная жизнь в Советском Союзе повернулась в сторону антисемитизма. Новую линию непрямо, но ощутимо установила газета «Правда» 28 января 1949 года. Со статьи о «непатриотичных театральных критиках», «носителях безгосударственного космополитизма», началась кампания по разоблачению евреев во всех сферах профессиональной жизни. Сама «Правда» избавилась от евреев в своих рядах в начале марта. Еврейских офицеров увольняли из рядов Красной армии, а еврейских активистов снимали с руководящих постов в Компартии. Несколько десятков еврейских поэтов и писателей, работавших под русскими литературными псевдонимами, обнаружили, что их теперешние или бывшие имена печатают в скобках после псевдонима. Еврейские писатели, проявившие интерес к культуре идиш либо к уничтожению евреев немцами, оказались под арестом. Гроссман вспоминал: «Казалось, в СССР одни лишь евреи воруют, берут взятки, преступно равнодушны к страданиям больных, пишут порочные и халтурные книги» [708].

Еврейский антифашистский комитет был официально распущен в ноябре 1948 года, и более сотни еврейских писателей и активистов были арестованы. Писатель Дер Нистер, к примеру, был арестован в 1949 году и умер в следующем году в заключении. В его романе «Семья Машбер» был образ, который теперь, когда советские действия, казалось, совпадают с нацистской моделью, выглядел пророческим: «...паровоз, который тащил тяжелый длинный товарный состав – одинаковые красные вагоны, одинаковые черные колеса, – и издали казалось, будто поезд не двигается вперед, а стоит на одном месте». Евреи Советского Союза находились в состоянии сильного напряжения. МГБ рапортовал о страхах евреев в Советской Украине, которые понимали, что указания, должно быть, спущены сверху, и беспокоились о том, что «никто не знает, какую форму это примет». Прошло всего пять лет после окончания немецкой оккупации и всего одиннадцать лет после окончания Большого террора [709].

Советским евреям теперь угрожали два эпитета: они были «еврейскими националистами» и «безродными космополитами». Хотя эти два обвинения могли казаться взаимоисключающими, поскольку националист подчеркивает свои корни, но по сталинской логике они могли существовать параллельно. Евреи были «космополитами», так как их привязанность к советской культуре и русскому языку была как бы неискренней. На них нельзя было положиться в вопросе защиты Советского Союза или русской нации от проникновения разных течений с Запада. В этом качестве еврея неизбежно привлекали Соединенные Штаты, куда евреи (Сталин считал, что евреи так думают) могли поехать и разбогатеть. Американская индустриальная мощь была очевидна для СССР, который использовал «студебеккеры» для депортаций собственного населения. Технологическое превосходство (и простая беспощадность) также было продемонстрировано в конце войны в Японии, атомными бомбами, сброшенными на Хиросиму и Нагасаки.

Мощь Америки была видна и во время блокады Берлина во второй половине 1948 года. Германия все еще была оккупирована четырьмя державами-победительницами: СССР, США, Великобританией и Францией. Берлин, находившийся в советской зоне, был под совместной оккупацией. Западные союзники объявили, что введут в Германии новую денежную единицу (дойчмарку) в подконтрольных им зонах. СССР блокировал Западный Берлин с очевидной целью заставить западных берлинцев принять поставки из СССР, а значит, и советский контроль над их обществом. Тогда американцы принялись обеспечивать продовольствием изолированный город с воздуха, что, как Москва считала, никогда не сработает. В мае 1949 года Советскому Союзу пришлось снять блокаду. Американцы вместе с британцами доказали, что могут поставлять по воздуху тысячи тонн провианта ежедневно. В ходе одной этой операции были продемонстрированы и добрая воля, и достаток, и мощь. Когда началась Холодная война, Америка и американцы, казалось, могли делать то, чего до сих пор не делал никто из их московских соперников, – представлять универсальное и привлекательное видение жизни. Все это было хорошо, и легко было объединять американцев с нацистами в единый реакционный «лагерь», но евреи (и, конечно же, не только они) считали такую ассоциацию невозможной.