Петр Балаев - АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука

Что касается Франции, то об этом не приходится даже и говорить. Ни посол и никто из французов никакого вмешательства во внутренние русские дела себе не позволяли».

Теперь мы вправе с вами задать г-ну Старикову вопрос: а почему он не обратил на эти воспоминания никакого внимания? Почему он надергал цитат из Милюкова и Троцкого, но даже не пытался найти мемуаров тех людей, которые в то время непосредственно занимались борьбой с революциями? Не потому ли, что там было такое:

«Русская Февральская революция была созданием русских рук. А кто были эти руки, и кому нужна была революция — мы уже знаем. Она нужна была кучке людей кадетской партии и примыкающим к ней прогрессистам, кричавшим последние два года о необходимости в России правительства, пользующегося доверием страны, и состав этого правительства намечался ими самими. Она нужна была и социалистам — как конечное завершение цели их партийных программ, то есть ниспровержение существовавшего государственного строя. Народу ни революция, ни те люди, которые якобы пользовались его доверием, были не нужны. Временное правительство состояло из тех лиц, которые сами добивались министерских портфелей, как князь Львов, Милюков, Гучков, Шингарев и пр. В состав его входил только один социалист — Керенский. Страна их не выбирала — они сами себя выбрали. Пользовались ли они доверием страны? Это большой вопрос; народ их мог знать только как крайнюю оппозицию старому правительству; заслуг перед народом у них не было никаких».

По-видимому, наш «историк» себя считает более великим знатоком оперативной работы, чем главный жандарм Петрограда, раз выявил английские козни там, где К. И. Глобачев их в упор не видел.

И знаете, кого еще он приплел в свидетели? В качестве доказательства он приводит слова В. И. Ленина:

«Ленин прямо пишет о причастности «союзников» к Февралю: «Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и «связями», давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы помешать сепаратным соглашениям и сепаратному миру Николая Второго с Вильгельмом IV, непосредственно организовывали заговор вместе с октябристами и кадетами, вместе с частью генералитета и офицерского состава армии и петербургского гарнизона, особенно для смещения Николая Романова».

Мы с вами уже сталкивались с фокусами г-на Старикова — так, как он проводит манипуляции над цитатами, до него только небезызвестный В. Резун мог это проделывать, но перебежчику далеко до нашего «патриота»…

Владимир Ильич отличался от прочих публицистов тем, что всегда старался донести до читателя свои мысли максимально ясно, буквально разжевывал их, поэтому короткими выдержками из его сочинений оперировать бессмысленно. Хочу еще раз подчеркнуть: многословие в работах Ленина — не графоманство, а стремление как можно точнее донести свою мысль.

И теперь посмотрим, откуда выдернул Стариков слова Ленина, и что сам Ленин имел в виду. Цитата из статьи «Письма из далека», написанной 7 марта 1917 года. (Еще до регистрации в качестве пассажира «пломбированного» вагона). Посмотрим, что там еще было написано:

«Война связала воюющие державы, воюющие группы капиталистов, «хозяев» капиталистического строя, рабовладельцев капиталистического рабства, железными цепями друг с другом. Один кровавый комок — вот что такое общественно-политическая жизнь переживаемого нами исторического момента.

Социалисты, перешедшие на сторону буржуазии в начале войны, все эти Давиды и Шейдеманы в Германии, Плехановы-Потресовы-Гвоздевы и К 0в России, кричали долго и во все горло против «иллюзий» революционеров, против «иллюзий» Базельского манифеста, против «грезофарса» превращения империалистской войны в гражданскую. Они воспевали на все лады обнаруженную будто бы капитализмом силу, живучесть, приспособляемость, — они, помогавшие капиталистам «приспособлять», приручать, одурачивать, разъединять рабочие классы разных стран.

Но «хорошо посмеется тот, кто будет смеяться последним». Не надолго удалось буржуазии оттянуть революционный кризис, порожденный войной. Он растет с неудержимой силой во всех странах, начиная от Германии, которая переживает, по выражению одного недавно посетившего ее наблюдателя, «гениально организованный голод», кончая Англией и Францией, где голод надвигается тоже и где организация гораздо менее «гениальна».

Естественно, что в царской России, где дезорганизация была самая чудовищная и где пролетариат самый революционный (не благодаря особым его качествам, а благодаря живым традициям «пятого года»), — революционный кризис разразился раньше всего. Этот кризис был ускорен рядом самых тяжелых поражений, которые были нанесены России и ее союзникам. Поражения расшатали весь старый правительственный механизм и весь старый порядок, озлобили против него все классы населения, ожесточили армию, истребили в громадных размерах ее старый командующий состав, заскорузло-дворянского и особенно гнилого чиновничьего характера, заменили его молодым, свежим, преимущественно буржуазным, разночинским, мелкобуржуазным. Прямо лакействующие перед буржуазией или просто бесхарактерные люди, которые кричали и вопили против «пораженчества», поставлены теперь перед фактом исторической связи поражения самой отсталой и самой варварской царской монархии и начала революционного пожара.