Понсон Террайль - Капитан Мак

- Ах да, ведь верно!

- А сегодня называю вас своим кузеном... значит, произошли какие-то изменения.

- Все это хорошо и мило, - сказал Мак, - но здесь-то я как оказался?

- Разве вы не пили щербет в Шатле?

- Да... я что-то припоминаю.

- Так вот, в нем было снотворное.

- Так, и что же дальше?

- Вы уснули, и вас перенесли сюда.

- По чьему приказу?

- Моей сестры, доньи Манчи.

- Ага, прекрасно, теперь понимаю, - проговорил Мак.

- Ну, теперь наконец, - с улыбкой спросил дон Фелипе, - вы поймете, может быть, что вы и в самом деле дон Руис и Мендоза?

- А мне бы все же не хотелось отказываться от моего имени "Мак"!

- Вам так хочется, чтобы вас повесили?

- Ни в коей мере.

- А я клянусь вам в том, - сказал дон Фелипе, - что если бы Мак вернулся в Шатле, его бы немедленно повесили.

- Но почему?

- Потому что так угодно кардиналу.

Само слово "кардинал" было доводом, против которого не могло быть возражений.

- Ба! - заявил Мак. - Но если дело обстоит так, как вы говорите, и я не понравился кардиналу, так он распрекрасно меня прикажет повесить и под именем дона Руиса и Мендозы!

- Ошибаетесь... дон Руис и Мендоза в большой милости.

- У кого?

- У короля.

Мак удивлялся все больше и больше. А дон Фелипе продолжал:

- Король ведь любит испанцев.

- Да, я-то кое-что об этом знаю, - проворчал Мак.

- Месье, брат короля, то есть герцог Орлеанский, тоже любит испанцев.

- Ну и что же дальше? - спросил Мак.

- И все это потому, что испанцы не любят господина кардинала.

- Прекрасно.

- И Месье, брату короля, - а он сейчас в большой милости, - так вот, стоит только ему что-нибудь попросить у короля, как он тут же это получает.

- И что же он попросил?

- Место коменданта одного из королевских фортов.

- Для кого?

- Для любимого кузена доньи Манчи, дона Руиса я Мендоза.

- Дон Фелипе, - прервал его, нахмурившись, Мак, - у меня прекрасный характер, и я умею понимать шутки; но если вы сейчас же не прекратите эту шутку, то, клянусь вам, хоть у меня и отняли шпагу, я найду другую.

- А зачем?

- А чтобы проткнуть вас насквозь.

- Чума на вашу голову! - воскликнул дон Фелипе. -Однако, вы весьма недоверчивы, господин комендант форта Ла-Рош-Сент-Эрмель.

- Простите, как?

- Я сказал: Ла-Рош-Сент-Эрмель.

- А что это такое?

- Это форт в Пикардии, комендантом которого вы назначены.

- Я?!

- Да, вы. Смотрите сами.

И дон Фелипе ударил по колокольчику. В комнату снова вошел раззолоченный лакей.

- Где офицер монсеньора герцога Орлеанского?

- Уехал, - ответил лакей, - но оставил для дона Руиса этот пакет.

И подал на серебряном подносе большой свиток пергамента. Он был запечатан королевской печатью.

- Читайте, - сказал дон Фелипе.

Пергамент оказался патентом, составленным по всей форме, подписанным королем Людовиком XIII и скрепленным подписью Ришелье, на назначение дона Руиса и Мендозы комендантом форта Ла-Рош-Сент-Эрмель.

- Ну, так как? - спросил дон Фелипе.

- Ну, так я - не дон Руис, вот и все, - ответил Мак.

- Ваша милость ошибается, -раздался голос с порога, и портьера приподнялась.

- Сидуан! - воскликнул капитан.

- Нет, я больше не Сидуан, - заявил славный житель города Блуа, - я Иниго.

- Что, что?

- Я говорю, что меня зовут Иниго, - сказал Сидуан. - У хозяина испанца и лакей должен быть испанцем.

- Как ты сказал?

- Иниго.

- Один слог отбрось, один добавь, немного переделай, и получится не-го-дяй, - сказал Мак.

- Благодарю покорно, - ответил Сидуан.

- Послушай, дурень, - произнес капитан, - подойди сюда, и имей в виду, что, если ты немедленно не разъяснишь мне все эти тайны, весьма смахивающие на розыгрыш, я разгневаюсь, и гнев мой будет страшен.

Сидуан подошел; двигался он торжественно, как и подобает испанцу, который гордится своими предками и своим великим соотечественником Сидом.

Сидуан немного приоделся: нельзя же получить наследство и ходить в старом камзоле. Но чтобы показать все свое уважение к покойному дядюшке, он обвязал правую руку траурной повязкой.

С тех пор как он связал свою судьбу с судьбой капитана, трактирщик превратился в настоящего военного.

Капитан, глядя на своего бывшего слугу, который и в самом деле вообразил себя испанцем Иниго, не мог удержаться от смеха.

- Ах ты, бедный мой Иниго! - проговорил он сквозь смех.

- А имя-то красивое, - сказал Сидуан-Иниго, - а? Чума его побери! Небось от Тура до Блуа другого такого не встретишь!

Мак, пожав плечами, взглянул на дона Фелипе.

- Вы, я надеюсь, позволите расспросить моего лакея?