Артем Драбкин - Я дрался в Вермахте и СС. Откровения гитлеровцев

Мы работали в ангарах, в которых самолеты заправляли и ремонтировали. Однажды наши истребители сбили бомбардировщик, он упал в лес, там был лесной пожар, и нам приказали его тушить. Я там отравился дымом и был отправлен в лазарет. Наконец мне исполнилось семнадцать. Я вернулся домой, моя мать меня сфотографировала, еще в униформе Имперского трудового агентства, но потом все эти фотографии были утрачены.

Вскоре пришла повестка прибыть в Нойцелле у Губена в учебный и резервный батальон 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова». К счастью, там было только военное обучение. Мы изучали карабин 98к и MG-34, а здесь были пулеметы MG-42 и штурмовой карабин 44/45, великолепное оружие, с магазином на 36 патронов, с укороченными патронами со стальной гильзой, того же калибра, как карабин 98к. Нас учили жить в свинарниках, на сеновалах, в окопах – это была хорошая практическая подготовка к фронту. Бывало, все наши вещи выкидывали из окон казармы, и мы в кратчайшее время должны были привести все в порядок. Вы знаете старую поговорку: пот экономит кровь, тяжело в ученье – легко в бою. Постоянные 25-километровые марши с полной выкладкой, постоянная муштра – это было действительно ужасно.

Я был кандидат в офицеры СС. Я отучился на банковского служащего, у меня была гарантия стипендии, я был доброволец. Я должен был учиться на штабного офицера, но командир роты перевел меня на полевого офицера, потому что многие товарищи были ранены или убиты. Я должен был пройти испытание на фронте, потом полгода школа юнкеров, потом опять полгода испытание на фронте. Во время испытания на фронте надо было получить или значок «Ближний бой», или Железный крест второго класса, или оно продлевалось еще на полгода. Большинство шли в жопу во время первого испытания на фронте. И в 19 лет я мог стать офицером, унтерштурмфюрером СС. Не имея права поступления в университет, даже не окончив среднюю школу, достаточно было только среднего профессионального образования. Такое было возможно только в Ваффен СС. У нас не было господ, мы обращались друг к другу не «герр», а только по званию.

Наше товарищество было великим. За кражу у товарища у нас немедленно была штрафная рота. В первый же день обучения в СС нам сказали, что, если кто-нибудь из наших командиров к нам безнравственно приблизится, мы должны немедленно об этом докладывать. Мы не поняли, о чем речь, но нам объяснили, что речь идет о гомосексуализме – одном из четырех смертельных грехов Ваффен СС.

Была проверка на храбрость. Ее проходили добровольно, и прошедший получал нашивку на рукав – тонкую полоску с вышитой серебряной Мертвой головой. Тогда девушки были не такие, как сейчас, когда солдат приходил домой в красивой униформе и с такой нашивкой, они на него бросались. Я тоже хотел иметь такую нашивку. Проверка на храбрость была ужасна, когда я сейчас об этом думаю, я понимаю, что мы были очень легкомысленными. Она состояла из трех частей: надо было спрыгнуть с 4-метровой высоты в полной выкладке – это самое простое. Потом надо было бросить ручную гранату в окоп с товарищем, а он должен был бросить ее дальше, пока она не взорвалась. А потом наоборот, я сидел в окопе, а товарищ бросал в меня гранату. Последнее испытание состояло в том, что надо было вырыть окоп, забраться в него, а танк должен был над ним проехать. Гранату я с первого раза прошел. Земля была очень твердая, и пока я рыл окоп, я потел, как бык, но танк не мог попасть гусеницей на окоп – это не засчитывалось. Три раза он надо мной проезжал! Начальство хотело знать, кто из нас трус, а кто нет. Я прошел проверку и получил эту нашивку на рукав. Я был очень горд собой!

Рождество 1944 года. Фронт уже был в Польше, в опасной близости от границы Германии. Почему нас не ввели в бой на Одере? Если бы все дивизии СС ввели в бой на Одере, русские бы его никогда не перешли! Это была гигантская сила, дивизии СС. Но нет, пришел поезд, и нас, 700 человек, отправили в Венгрию. Мы ехали через Прагу и выгрузились за Веной. Пришел мой будущий командир роты и выбрал 10 человек во вспомогательную роту. Я обычно был в первых рядах, когда намечалось что-то интересное, и в последних, когда интересного не намечалось, в плену, например. Остальные 690 человек были немедленно брошены в бой.

Я начиная с 1990 года со многими встречался из нашей дивизии, дивизии «Викинг», с третьей танковой группой. Я у всех спрашивал, кто был в том транспорте в Венгрию. Никого не осталось, я никого не нашел. В Будапеште было окружено 70 тысяч человек. Мы продвигались в направлении Будапешта с задачей их деблокировать. Дивизия получила новые танки, а именно «Пантеры», броню которых не пробивали даже наши противотанковые гранатометы, они отскакивали от брони. Русские тогда захватили уже много наших противотанковых гранатометов, но против «Пантер» они ничего не могли сделать. Рота, в которой я был, была ротой охраны. Мы охраняли штаб дивизии. В роте были амфибии. Их экипаж состоял из трех человек: водитель, первый номер расчета пулемета MG-42, который сидел рядом с водителем, и второй номер пулемета, который сидел сзади и подавал пулеметные ленты. Пулемет крепился на штанге, мог стрелять в любую сторону. Я был вторым номером и также отвечал за продовольствие и боеприпасы, которые лежали на четвертом сиденье. Питание было хорошим. Мне все это доставляло удовольствие. Мне повезло, что я был там.