Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.1

Во всяком случае, 24 лет от роду де Морес неоригинальным образом решил свои материальные проблемы — женился на богатой невесте, хоть она и была несколько старше.

На этом тривиальная часть биографии заканчивается. Следует вереница приключений и прожектов, каждый новый — честолюбивей и шумнее предыдущего.

В 1883 году маркиз уезжает в степи Северной Дакоты и основывает город, который называет в честь жены — Медора. На новом месте де Морес ведет себе так, как положено жить на Диком Западе: создает скотоводческое ранчо и компанию дилижансов, одолевает в схватке медведя гризли, ссорится с соседями (один из них — Теодор Рузвельт, будущий президент), палит из револьвера направо и налево, несколько раз обвиняется в убийстве — и всякий раз выходит на свободу, оправданный судом присяжных.

В одиночку он ввязывается в борьбу со всемогущими чикагскими «скотобаронами», монополизировавшими заготовку мяса, — и разоряется в неравном противостоянии.

В принципе, одной американской эпопеи было бы достаточно, чтобы отчаянный маркиз стал героем фольклора и голливудских вестернов. Но помнят его только в городке Медора, штат Северная Дакота, где деревянный дом неудачливого скотопромышленника сохраняют до сих пор и гордо величают «Лё шато де-Морес», а бывшее ранчо превратилось в «De Mores Memorial Park». Увы, это всего лишь Северная Дакота, где проблема с достопримечательностями и аристократическим прошлым.

После путешествия в Индию, Непал и Индокитай маркиз находит себе новую неподъемную задачу: он возглавит строительство железной дороги из Китая к Тонкинскому заливу. Перипетии и приключения индокитайского периода жизни де Мореса я опускаю (если вы видели фильм «Индиана Джонс и Храм Судьбы», вы легко представите себе детали). Самый яркий эпизод — дуэль в Гонконге с Мари-Шарлем де Майрена, самопровозглашенным владыкой королевства Седанг, еще одним французским авантюристом, который заслуживает отдельного поста (может быть, напишу про него как-нибудь после). Дерзкий замысел строительства железной дороги через непроходимые джунгли и малярийные болота вначале получил поддержку французского правительства, но в конце концов провалился из-за явной невыполнимости.

Вернувшись на родину, маркиз быстро достиг всефранцузской славы. Его новый проект был не особенно оригинален, зато обречен на успех. Молодой человек решил избавить многострадальных соотечественников от еврейского ига.

Евреев де Морес не полюбил еще с дакотских времен — банкиры неарийского происхождения поддержали не безрассудного французского маркиза, а чикагских говяжьих баронов. Антуан-Амедей считал себя жертвой иудейского заговора.

Нужно сказать, что его идеи нашли в пред-дрейфусовской Франции множество горячих сторонников. Герой, красавец и блестящий оратор голубых кровей чрезвычайно понравился членам «Французской антисемитской лиги». (Думаю, именно из-за репутации злокачественного юдофоба Морес и не стал в политкорректной Америке героем вестернов.)

Он создал собственную организацию «Морес и его друзья», аналог нашей «Черной сотни». Костяк составляли парижские мясники, которые уважали маркиза за его познания в скотобойном деле. Это были самые настоящие штурмовые отряды, специализировавшиеся на погромах, запугивании оппонентов и уличных драках. Одеты они были красиво: в красные ковбойские рубахи и сомбреро.

Нечего и говорить, что де Морес, превосходный стрелок и фехтовальщик, без конца участвовал в поединках — в основном с евреями. Он прострелил руку журналисту и депутату Фердинанду-Камиллу Дрейфусу (не родственнику знаменитого Альфреда), обидевшись на газетную статью, в которой наглый писака посмел иронизировать: как-де может кричать «Галлия для галлов!» человек с испанским титулом, итальянским папашей и американской женой. Газеты всего мира подробно писали о другой дуэли — с преподавателем Политехнической школы капитаном Майером, тоже евреем, которого де Морес заколол насмерть. (Всего в личном дуэльном зачете маркиза три летальных исхода.)