Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.1

«Карийская трагедия» стала известна всей стране, а затем и всему миру. Шум поднялся такого масштаба, что Усть-Карская каторга была навсегда закрыта. Что более существенно: с этого момента в России были отменены телесные наказания в отношении женщин. Всё, больше никаких «Ни стона из ее груди, лишь бич хлестал, играя».

За то, чтобы российское общество поднялось на одну ступеньку высокой-превысокой лестницы ЧСД, заплатили жизнью шесть человек. Даже не знаю, много это или мало.

Вот имена этих людей. Вряд ли они вам известны:

Надежда Сигида

Мария Ковалевская

Надежда Смирницкая

Мария Калюжная

Иван Калюжный(Муж и жена? Брат и сестра?)

Сергей Бобохов.

А кроме имен да маленькой фотографии Н. Сигиды, кажется, ничего и не осталось. Была еще какая-то картина «Карийская трагедия» художника-соцреалиста Касаткина, но репродукции ни в Сети, ни в офф-лайне я так и не нашел. Зато в Хабаровском крае есть большой поселок Корфовский, в названии которого увековечено героическое имя генерал-губернатора, победителя женщин.

chivorotsen

История эта — еще одно свидетельство того, что Россия сугубо бабья страна. Бабами вынашивалась, бабами спасалась. Бабы и в героях ходят. Печальна участь такой страны, в которой все на бабе держится.

kuka_luna

Понимаю, что сейчас меня будут «забрасывать камнями», но меня никогда не вдохновляли все эти «барышни-революционерки», которые выступали против царизма, готовили акции, подкладывали бомбы и допрыгались до Сталина. Они были недовольны императорской семьей, так что надеюсь, они огребли по полной все радости коммунизма!

oadam

Я и представить себе не могу ничего подобного ни в советской тюрьме/лагере, ни в современной. Чтобы кто-то из советских или современных осужденных не встал на требование начальства или попытался влепить ему пощечину? Да то «невообразимое», что сделали с Ковальской, показалось бы легким порицанием.

И это не потому что у советских политкаторжан ЧСД было меньше, чем у царских. Это потому что царским политкаторжанам ЧСД иметь позволялось, а советским нет. В сталинские времена старые политкаторжане поначалу пробовали себя вести, как в царской тюрьме. Им быстро объяснили, что теперь не царские времена. С. П. Мельгунов (имевший возможность сравнить прелести царской тюрьмы и советской) вспоминал в эмиграции: «То была царская тюрьма, блаженной памяти тюрьма, о которой политическим заключённым теперь остается вспоминать почти с радостным чувством».

1 марта, 2011

В посте о российских героинях, пожертвовавших жизнью во имя ЧСД, я упомянул картину художника Н.Касаткина (1859–1930) «Карийская трагедия», которую нигде не мог найти. По странной случайности оказалось, что именно сейчас — впервые — в московском музее «Подпольная типография» на Лесной улице проходит выставка этого живописца, о чем мне написала grelephant (огромное спасибо).

Нижеследующее — отчет о командировке.

В минувшее воскресенье я съездил в этот музей, сам по себе довольно занятный, чтобы сфотографировать картину и прицепить ее к тексту post factum. Но экспозиция оказалась прелюбопытной, и я не на шутку заинтересовался «народным художником» (именно так аттестован Николай Касаткин на афише).

В революционном музее его работы, очевидно, выставлены потому, что Касаткин, ученик передвижников, всю жизнь писал рабочих, шахтеров и революционеров, а при советской власти — всяких пионерок-комсомолок, довольно мрачного вида.

Не казните за качество съемки. Писатель, увы, не фотограф.

Девушка и знамя

Но назвать эти работы «соцреализмом» трудно. В полотнах Касаткина ощущается мистическая упоенность скверностью и безысходностью жизни. На картине со ставящим в тупик названием «Рабочий и смерть» изображен скрюченный пролетарий, сидящий напротив огромного скелета (очевидно, пародирование модного в ту эпоху сюжета «Девушка и смерть»); шахтеры похожи на зловещих троллей, обитателей земных недр. И всё время кто-то валяется на земле убитый или же с энтузиазмом идет на смерть — как на картине «Последний путь шпиона», написанной во время революции 1905 года. Поймали дружинники на баррикаде агента Охранки, ведут ставить к стенке. Он — приятного вида мужчина в шляпе, идет бодро. За ним обреченно тащатся три каких-то съежившихся акакия акакиевича.