Александр Константинов - Занимательная радиация. Всё, о чём вы хотели спросить - чем нас пугают, чего мы боимся, чего следует опасаться на самом деле, как снизить риски

На самом виду два явления.

Первое. Резкое ухудшение экологической обстановки в городах из-за роста числа автомобилей. В атомградах с высокими зарплатами атомщиков это носит характер эпидемии. А ведь закрытые города не были рассчитаны на массовую автомобилизацию: небольшие территории, ограниченные периметром из колючей проволоки, узкие дороги. Результат: в прошлом чудесные, зелёные, почти курортные города, превратились в этакую мини-Москву.

А что такое автомобильные выбросы – разговор отдельный [7].

Второе. Рост социальной напряженности в атомградах.

Огромная разница в доходах атомщиков и остального населения. Плюс так называемый стресс пожилого человека . Советский атомщик был твёрдо уверен в своём будущем. Повышенная пенсия позволяла спокойно уйти на заслуженный отдых. Люди ждали выхода на пенсию. Сейчас не ждут.

И ещё одно объяснение роста заболеваемости: в «закрытых» городах она изначально была ниже, чем в среднем по стране. А по отношению к прошлому благополучию любое ухудшение становится заметнее. По-научному это называется « эффект низкой базы» .

На самом деле все указанные факторы суммируются:

стрессы + плохая экология + эффект низкой базы + скрининг-эффект.

И мы получаем объяснимую картину. А радиация здесь вообще ни при чём.

Теперь о персоналеатомных предприятий. Ещё раз подчеркнём: условия работы атомщиков в конце 1940-х – начале 1950-х годов и в наши дни отличаются, как небо от земли (рис. 18.2).

Рис. 18.2 Динамика средней годовой дозы облучения персонала Росатома [8]

Сегодняшние атомщики получают ежегодно считанные миллизиверты. За период 2010–2014 гг. средние дозы персонала группы А на предприятиях Росатома составляли 1,63 – 1,76 мЗв/ год [9, 10]. Эти цифры сопоставимы с техногенным облучением персонала медучреждений и других профессионалов (рис. 18.3).

Рис. 18.3 Средние эффективные дозы профессионального облучения в России в 2013 г. (графическая обработка данных [9-11])

Обратите внимание: реальные дозы облучения персонала в разы ниже допустимых 20 м3в/год.

Но это опять-таки средние дозы. А ведь наверняка имеются работники, набравшие и побольше? Да, это так. И речь идёт вовсе не о единичных случаях аварийного переоблучения, которые бывают чрезвычайно редко.

Помните, мы говорили о регистре чернобыльцев (РГМДР)? Так вот, для персонала предприятий Росатома реализована похожая система. Называется она автоматизированное рабочее место по оценке индивидуального риска( АРМИР) . Сегодня система АРМИР охватывает более 50 тысяч атомщиков с десяти ПТЦ и десяти АЭС (таблица 18.2).

Для «армированного» персонала проводится индивидуальный дозиметрический контроль (ИДК). Все полученные работниками дозы учитываются, и по ним рассчитывают индивидуальные радиационные риски (прежде всего риски возникновения онкологических заболеваний). Одна из главных задач АРМИР – выявить работников, попадающих в группы повышенного риска.

Оценка показывает: подавляющее большинство персонала (98,67 % мужчин и 99,86 % женщин) в группу повышенного риска не попали [12]. А кто же тогда вошёл в нехорошие полтора процента? Выходит, в Росатоме до сих пор проводят какие-то «грязные» работы, где не соблюдаются нормы радиационной безопасности?

Нет, всё нормально. Дозы, получаемые сегодня, действительно много ниже допустимого предела. Но для оценки радиационного риска важнее накопленныедозы, которые включают и миллизиверты за весь прошлый период работы.

В группы повышенного риска попали ветераны атомной отрасли со стажем на ИДК более 30 лет. В этой группе из 755 человек средняя накопленная доза составляет 563 мЗв, и её основная часть получена в годы создания атомной отрасли. Средний возраст внутри группы повышенного риска – 64 года, а средний стаж работы с источниками ионизирующего излучения – 42 года [8, 12]. Кстати, половина группы – это персонал ФГУП «ПО «Маяк» (372 человека).

А как насчёт заключенных, сосланных на урановые рудники? Боюсь вас разочаровать – не было такого. К работам с урансодержащими материалами допускались только проверенные люди. Другое дело – стройки. Здесь, как и при строительстве всех атомных объектов и закрытых городов, в послевоенные годы использовали труд заключенных и военнопленных немцев. Ведомство Лаврентия Павловича.