Ричард Мюллер - Сейчас. Физика времени

Хойл разработал концепцию, которую он называл совершенным (идеальным) космологическим принципом , утверждавшим, что Вселенная не только однородна в пространстве, но и не меняется с течением времени. Теперь в ретроспективе я нахожу особенно интересным то, что для обоснования своей теории Хойл привлек методологический принцип бритвы Оккама , согласно которому простейшая идея и есть самая правильная (или что из всех возможных объяснений наиболее вероятно самое простое). Хойл использовал бритву Оккама , чтобы доказать: его гипотеза лучше теории Большого взрыва. Один важный урок, который мы можем вынести из этой истории: будьте осторожнее с научными принципами. Часто это лишь предположения, не всегда основывающиеся на фактах. Другой урок состоит в том, что соблюдение бритвы Оккама не всегда ведет к истине.

Когда Алфер и Гамов впервые предложили теорию Большого взрыва, еще не было возможности ни подтвердить, ни опровергнуть ее. Но Дикке и его команда нашли решение этой проблемы. По их вычислениям, через полмиллиона лет после Большого взрыва наступил ключевой момент: расширяющееся космическое пространство охладилось до такой степени, что плазма стала прозрачной. Тогда исключительно интенсивный свет, подобный свету Солнца, смог свободно проникнуть в пространство и начал в нем распространяться. Именно этот свет от праисторического огненного шара и хотели обнаружить ученые из Принстона. Они ожидали, что свет может исходить с разных направлений, потому что Большой взрыв был полностью однородным – в соответствии с космологическим принципом. Свет должен был пройти дистанцию в 14 миллиардов световых лет, достигнув нас через 14 миллиардов лет.

Вокруг нашего нынешнего места во Вселенной 14 миллиардов лет назад вещество тоже было сильно разогретым и светящимся, и этот свет уходил от нас в окружающее космическое пространство. Как раз примерно сейчас наш свет достигает самой отдаленной материи, свет которой, наоборот, достигает нас.

В связи с быстрым расширением Вселенной яркое свечение, испущенное так давно, претерпело цветовое смещение. Его источник, та самая далекая горячая материя, стремительно удалялся от нас, а ее свет претерпел допплеровское смещение (по нему радары, работающие на основе эффекта Допплера [133], определяют скорость вашего движения). В нашей системе отсчета это излучение должно иметь не частоту видимого света, а частоту микроволн, подобных тем, что генерируются в вашей микроволновке, только гораздо более слабых.

Когда Дикке, Пиблс, Ролл и Уилкинсон готовили аппаратуру для поисков первичного сигнала, двое исследователей из научно-технической лаборатории корпорации Bell Telephone Арно Пензиас [134]и Роберт Уилсон [135]направили на космос огромную и очень чувствительную антенну, способную улавливать слабейшие микроволны. Их целью было не обнаружение следов Большого взрыва. Наоборот, они ожидали, что не уловят никакого сигнала. Этим ученые хотели доказать, что все поступающее в их приемник – всего лишь собственный электронный шум их аппаратуры. Цель специалистов Bell Telephone состояла в минимизации этого шума.

Пензиас и Уилсон достигли на своем устройстве минимального уровня шума, равнявшегося 3 градусам по Кельвину (они измеряли шум по повышению температуры), но не смогли избавиться от него окончательно. Независимо от того, в какую точку небосвода они направляли свою антенну, аппаратура все равно показывала шум, соответствующий 3 градусам по Кельвину. Исследователи пришли к заключению, что этот шум представляет собой некий сигнал, идущий из космоса. Однако они не имели ни малейшего представления о его природе, происхождении, причинах и т. д.

Действительно, казалось абсурдным, что до Земли доходит сигнал из космоса, однородный по всем направлениям. Во всяком случае, так казалось в то время. Нужно отдать должное Пензиасу и Уилсону: чтобы прийти к настолько невероятному заключению, они продемонстрировали непоколебимую уверенность в своей аппаратуре. Наверное, любые другие экспериментаторы, обнаружившие однородное и равнонаправленное излучение, должны были прийти к выводу, что оно исходит от их устройства.

Пока команда Принстонского университета готовила оборудование, Пиблс публично огласил ее предсказания. Одним из тех, кто слышал его лекцию, был Кен Тернер, который рассказал об этом Бернарду Бурке, а тот, в свою очередь, – Арно Пензиасу. Последний позвонил Дикке. Его команда находилась в комнате по время этого разговора. «Нас обошли», – сказал Дикке коллегам.