Ричард Тукер - Гробница времени [Забытая палеонтологическая фантастика. Том XIV]

Вторая экспедиция в Пещеру команчей принесла мне глубокое разочарование как ученому, и тем не менее я вернулся домой счастливейшим человеком. Благодарить за это приключение следует не кого иного, как моего друга Роджера Энсона. Роджер был одним из тех богатых и влиятельных наших сограждан, что постоянно финансируют самые различные инициативы во имя научного прогресса. Говоря по правде, его любительский энтузиазм был так велик, что Роджер, следуй он всегда собственным наклонностям, мог бы принести больше вреда, чем пользы. Моя должность помощника куратора Колорадского музея западной и индейской культуры позволила мне в свое время завязать с ним знакомство. Он был старше меня на пятнадцать лет, но настаивал, чтобы я называл его просто по имени. Если верить Роджеру, я всегда выглядел старше и умудренней его, а он-то уж без сомнения казался Томом Сойером, который никогда не состарится.

Когда в то солнечное июньское утро его впустили ко мне в кабинет, я сразу же понял, что затевается какой-то новый проект, и был готов ко всему — от охоты за сокровищами в южных морях до путешествия к эскимосам, сопряженного с поисками останков Руаля Амундсена. Роджер был невысоким, румяным и на вид довольно упитанным, но на самом деле весь состоял из крепких мускулов и мог бы оставить позади многих гораздо более молодых людей, если бы те вздумали повторить его смертоубийственные эскапады во всех уголках дикой природы мира. Сейчас он был вне себя от волнения, которое едва скрывал, а значит, напоминал электрический двигатель, готовый вот-вот взорваться. Его проницательные голубые глаза, никогда не нуждавшиеся в очках, положительно сверкали. Он уселся в резное кресло из буйволиного рога и оглядел кабинет, заваленный причудливыми трофеями и диковинками — атрибутами моей профессии.

— Боб, — начал он, — прекрасные новости, и я не могу держать их при себе. Вы помните, что я никогда не был доволен результатами наших первых исследований Пещеры команчей. Мне все время казалось, что мы осмотрели ее недостаточно тщательно, и теперь Эд Стратерс и Чарли Ван Мар вернулись из охотничьей поездки в Миддл-Парк и подтвердили мои подозрения.

— Надо понимать, они побывали в пещере?

— Да.

Роджер сменил позу с тем затаенным нервным нетерпением, что всегда предшествовало у него вдохновенной вспышке красноречия.

— Я ведь один из лучших друзей Стратерса, своего рода духовник. Он рассказал мне то, о чем никогда бы не поведал кому-то, кому не доверял бы абсолютно. Кроме того, Ван Мар клятвенно заверил, что все это полная правда, и оба были трезвы, как судьи.

— Вы хотите сказать, что они нашли новые залы, которые мы не нанесли на карту?

— Возможно… да, помимо прочего… — он подался вперед, и я понял, что через секунду последует настоящее откровение. — Но меня заинтересовало не это. Они утверждают, что в зале, названном нами Гамлет-холл, слышали какие-то звуки — звуки, похожие на человеческий голос. Более того, они обнаружили след, схожий со следом человека. Должно быть, мы его не заметили. Погодите возражать: я понимаю, что само по себе это ровно ничего не значит. Если бы дело было только в этом, я первым сказал бы, что там прошел современный индеец. Но, по словам Стратерса, тот след был лишь частично человеческим и представлял собой отпечаток, сохранившийся на твердом камне, что говорит о его древнем происхождении. Думаю, это ключ к забытому прошлому, если такой ключ вообще существует.

— Любопытно, — согласился я, — но вряд ли след может принадлежать доисторическому человеку. Вы же знаете, что у нас мало или совсем нет свидетельств существования первобытных людей в Северной Америке.

— А как насчет черепа из Калавераса? [1] Этот череп был обнаружен профессором Дж. Д. Уитни в округе Калаверас (штат Калифорния) в 1886 году; по мнению Уитни, череп свидетельствовал, что в Новом Свете до индейцев жили более древние первобытные люди ( Здесь и далее, помимо отдельно означенных, прим. автора ). — выпалил он в меня давним аргументом. Не успел я ответить, что в отношении черепа из Калавераса не меньше «против», чем «за», как он продолжал: