Георгий Гамов - Мистер Томпкинс внутри самого себя

— А существует ли какой-нибудь выход из такого положения? — обеспокоенно спросил мистер Томпкинс.

— Разумеется, существует, если мы захотим. Коль скоро мы позволяем себе вмешиваться в такой фундаментальный принцип, как естественный отбор, который более чем за миллионы лет привел нас туда, где мы сейчас находимся и поддерживал нас в разумном здравии, нам необходимо понимать, что мы делаем. Упразднить естественный отбор и не пострадать от пагубных последствий можно только в том случае, если мы вернем его, так сказать, через черный ход. Иначе говоря, необходимо следить за тем, чтобы генетически более приспособленные по-прежнему были родителями следующего поколения. Как добиться этого — одна из самых значительных и трудных биологических проблем, которые стоят перед человечеством.

— Надеюсь, у нас еще есть время, чтобы решить эту проблему, — с надеждой произнес мистер Томпкинс.

— Вы правы, — подтвердил отец Мендельморганштерн. — Изменения в частоте с которой встречаются те или иные гены, происходят во временной шкале, измеряемой поколениями. Но значительная часть проблемы заключается в другом. Позвольте пояснить мою мысль на примере. Около 70% случаев мышечной дистрофии происходят из-за рецессивного гена, переносчиком которого, как и гена цветовой слепоты, служит ХХ-хромосома. От матери такой ген может перейти к дочери, которая станет носителем мышечной дистрофии, но сама не будет страдать от этого заболевания, или к сыну, который в таком случае умрет, не достигнув зрелости. Недавно стало возможным со значительной долей уверенности обнаруживать женщин-носителей мышечной дистрофии. Если бы таких женщин можно было локализовать и убедить не иметь детей, то мышечная дистрофия как заболевание исчезла бы за несколько лет. Аналогичные наследственные болезни ученые открывают все время.

— Но разве самые что ни на есть наследственные болезни не редки? — поинтересовался мистер Томпкинс. — И разве не мало вероятно, что дети заболеют ими?

— Вы правы, каждая из наследственных болезней в отдельности встречается редко, хотя все вместе они представляют серьезную угрозу. Причину такого положения вещей понять нетрудно. До сих пор естественный отбор существенно ограничил частоту появления пагубных рецессивных мутантных генов, но до нуля она все же не падает, так как случайные мутации воспроизводят их в популяции. А поскольку такие гены встречаются редко, вероятность того, что два индивида-носителя одной и той же мутации образуют супружескую пару, ничтожно мала.

Например, если носителем мутации является один человек из ста, то в среднем два рецессивных гена имеют вероятность, равную 1/10 000 встретиться и возбудить соответствующее наследственное заболевание. Вот почему такие мутации выживают. Они, так сказать, прячутся за хорошими генами. И хотя носитель вредоносного гена, производя на свет потомство, имеет мало шансов возбудить в прямом наследнике или наследнице заболевание, он или она продолжают оставаться хранителями мутации в данной популяции, и наследственная болезнь рано или поздно поражает кого-нибудь из ее членов.

— Утешением может служить то, — рассудительно заметил мистер Томпкинс, — что такие болезни по крайней мере сейчас поражают людей не слишком часто, хотя в будущем всякое может случиться.

— Несомненно, — подтвердил отец Мендельморганштерн, — хотя я не стал бы утверждать, что наследственные болезни встречаются так уж редко. Естественный отбор непрестанно ведет с наследственными болезнями борьбу, выпалывая их, как сорную траву, но его возможности не безграничны. Он действительно отбирает здоровых и сильных, но только до конца репродуктивного периода, пока человек сохраняет способность к размножению. Предположим, что ребенок наследует ген, который вызовет у него диабет в возрасте четырнадцати лет. Естественный отбор стремится отбраковать такой ген, так как ранний диабет отрицательно сказывается на репродуктивных способностях человека, уменьшая вероятность здорового потомства. Поэтому вероятность появления такого гена остается низкой. Но если мутантный ген вызывает диабет только или главным образом в возрасте после пятидесяти лет, то естественный отбор его не отбраковывает, так как носители такого гена успевают передать его следующему поколению, пока они еще были здоровы. А то, что происходит с индивидом после того, как завершается его репродуктивный период, естественный отбор «не интересует». Хотя наше знание генетики человека не столь глубоко, как нам хотелось бы, я ничуть не сомневаюсь в том, что многие болезни, свойственные преклонному возрасту, возникают именно вследствие мутаций, с которыми не борется естественный отбор потому, что проявляются старческие заболевания после окончания репродуктивного периода. Я отнюдь не утверждаю, что если бы у нас были здоровые гены, то мы жили бы вечно, но в том, что мы жили бы дольше, нет сомнений. Для вас от этой идеи, если ее принимать буквально, нет особого проку, так как теория относительности Эйнштейна запрещает вмешательство в события прошлого. Но зато она может оказаться полезной будущим поколениям, если их родители не окажутся носителями генетически менее сильных признаков.