Леонард Млодинов - Стивен Хокинг. О дружбе и физике

Стивен придавал большое значение названиям, даже в физике. Он полагал, что «черные дыры» – превосходное название для коллапсаров и что широкую общественность гораздо менее впечатлили бы эти объекты, имей они название, скажем, «гравитационно полностью сколлапсировавшие тела» – именно так их иногда называли перед тем, как Уилер впервые упомянул о черных дырах.

Чтобы ввести в обиход придуманное мной название, я принес однажды утром на работу учебное пособие по философии науки, дабы устроить со Стивеном дебаты по поводу реализма и антиреализма, а уж потом внести ему на рассмотрение мое предложение. Но, когда я показал ему книгу, на его лице не отразилось ни малейшего интереса. Тогда я отшвырнул книгу в сторону и просто выпалил: «Конъюнктурный реализм». Ему понравилось название, и мы стали его использовать. Что это значило для меня? А то, что мы могли пользоваться различными теориями в различных случаях – принимая, для той или иной практической цели, различные реальности. В рамках этой концепции хорошо объяснялась вера Стивена в пилюли. Подтверждений у его модели мира, основанной на вере в витамины, не существовало, но не было и ее опровержений. Реальность, которую она отражала, вполне устраивала Стивена.

Когда Стивен закончил с пилюлями, я огорошил его своим вопросом:

– Почему вы хотите написать, что философия мертва? – спросил я его. – Это вовсе не так. Мертво то, что принято было называть натуральной философией, но не сама философия.

Натуральная философия, или натурфилософия, была предтечей всех наук. Приверженцы этой отрасли философии пытались понять природу с помощью чистого разума, без содействия эксперимента. С развитием научного метода познания натурфилософия превратилась в архаичную доктрину. Все это было для Стивена не ново, но я продолжал гнуть свою линию. Я сказал:

– Согласен, что сегодня наука помогает нам понять космос глубже, чем философия. Но ведь есть еще философия жизни. Есть такие понятия как этика, логика. Наконец, есть философия индивидуальных отраслей знания, таких как математика и физика. Эти разделы философии нельзя назвать мертвыми.

Стивен удостоил меня критическим взглядом. Очевидно, он смотрел на вещи по-иному. Глядя на Стивена в ожидании его ответа, я вдруг заметил, что спортивный пиджак, в который он был облачен, был для него велик – размера на два больше, чем требовалось. Стивен почти затерялся в нем. И брюки были слишком широки. Мне подумалось, что почти полное отсутствие мускулатуры виной тому, что для Стивена трудно подобрать подходящую одежду. Про таких говорят: «Кожа да кости».

Я сказал Стивену:

– У меня есть идея.

Он отвлекся от составления ответа и посмотрел на меня.

– Что, если нам написать так: «Философия как метод осмысления физического мира мертва»?

Стивен скорчил гримасу. Отвернулся к компьютерному экрану и продолжил работу над ответом.

В ожидании его реакции я встал, подошел к нему и стал наблюдать за тем, как он печатает. В принципе, мне это было несвойственно – и меня предупреждали, что обычно Стивен этого не любит. Но сейчас он, кажется, не возражал. Он привык к тому, что я и раньше иногда подставлял свое кресло поближе к его столу и садился рядом с ним. Он даже приветствовал это – когда я находился рядом, общение происходило побыстрее. Я мог следить за тем, как его слова постепенно возникают на экране и иногда даже заканчивал предложение за него или угадывал, куда он клонит. Когда я угадывал правильно, это сохраняло нам время – ему не нужно было допечатывать предложение. Но, если догадка была неверна, он раздражался. Если я угадывал неправильно два раза подряд, он сильно раздражался.

Я подошел к нему в тот момент, когда он как раз заканчивал печатать: «В вашем предложении нет изюминки».

Еще до того, как он успел озвучить свой ответ с помощью компьютера, я произнес:

– Это так. Звучит не очень броско. Но сказать «Философия мертва» – чрезмерно упрощенный подход.

Стивен вновь обернулся к экрану, но не стал ничего больше печатать, лишь озвучил то, что уже было напечатано: «В вашем предложении нет изюминки».

– Я понимаю, что вы хотите сказать, – ответил я. – Но, если мы скажем, что философия мертва, мы восстановим против себя уйму людей.

Стивен снова посмотрел на экран и нажал на кнопку. Он мог контролировать громкость своего синтезатора, и на этот раз голос из компьютера повторил фразу «В вашем предложении нет изюминки» очень громко.