Леонард Млодинов - Стивен Хокинг. О дружбе и физике

Хотя расчеты, сделанные в рамках обеих теорий, будут приводить к одинаковым результатам, некоторые ученые в мире рыб будут предпочитать пользоваться второй теорией. Но будут и те, которые останутся приверженцами первой. Или же они могут использовать и ту, и другую теорию – в зависимости от того, какая больше подойдет в тех или иных обстоятельствах. Среди рыб, возможно, появятся свои философы, которые будут спорить о том, какая теория больше соответствует «реальности»; некоторые, вероятно, скажут, что ни одна из них не верна.

Мы, читающие эти строки и относящие себя к человеческому сообществу, предрасположены к тому, чтобы объявить правильной вторую теорию. Потому что мы живем в мире, который является «внешним» по отношению к любознательным рыбкам. Мы для них – своего рода божества; мы создали для них вселенную и обладаем таким опытом во внешнем мире, который для них навсегда останется недоступным. Но с точки зрения рыбок, которые не в состоянии выплыть за пределы стеклянного аквариума, вопрос о том, какая теория лучше описывает окружающий мир, навсегда останется неразрешимым.

Стивен полагал, что мы находимся в положении аквариумных рыбок. Во-первых, потому, что человеческий мозг – своеобразный метафорический сосуд, ограничивающий наш способ познания мира. А еще и потому, что в современной физике мы столкнулись с ситуацией, когда появляются все новые и новые теории. Как и теории, придуманные рыбками, они рисуют различные и подчас противоречащие друг другу картины происходящих в мире явлений, хотя и согласуются друг с другом в основных аспектах, которые можно проверить экспериментально. Вспомним знаменитую дилемму «частица или волна?» как один из первых примеров альтернативного подхода к реальности. Существуют и другие примеры, и некоторые из них берут начало еще со времен Коперника.

Во II веке н. э. Птолемей сконструировал модель небесной сферы, в центре которой находилась Земля. Восемь концентрических сфер содержали, по мере удаления от центра, Луну, Солнце, звезды и планеты, которые вращались по малым кругам, эпициклам, прикрепленным к своим сферам. Такая вычурная модель нужна была для того, чтобы объяснить сложные траектории небесных тел, наблюдаемые с Земли. В XVI веке, однако, Николай Коперник предложил знакомую нам всем гелиоцентрическую модель, в которой в центре мироздания находится Солнце. Считается, что Коперник был прав, а Птолемей ошибался, потому что «реально» в центре Солнечной системы находится Солнце, а не Земля. И тем не менее можно построить геоцентрическую модель мира, которая будет описывать явления, происходящие на небесах, так же хорошо, как и гелиоцентрическая модель. С точки зрения современной физики оба подхода одинаково хороши. Гелиоцентрическая модель более предпочтительна с точки зрения ее простоты, но это скорее вопрос практичности или, если угодно, дело эстетического вкуса.

Стивен полагал, что поскольку вопрос о том, что является «реальным», а что нет, относится к разряду вечных неразрешимых загадок, то и не стоит тратить время на поиски ответа. Подобные вопросы вызывали у него на лице гримасу, как будто ему предлагали отведать тухлятины. Мы должны полагаться на теорию в той степени, в какой полученные на ее основе предсказания об окружающем мире можно проверить и подтвердить. Если есть альтернативная теория, которая описывает мир по-другому, но ее предсказания также оправдываются, мы можем доверять и этой теории тоже и при этом использовать ту картину реальности, которая лучше удовлетворяет нашей текущей цели. А если теория, успешная во многих отношениях, делает дополнительные предсказания по поводу других вселенных или измерений, не доступных для нашего восприятия, то и это неплохо – мы не должны беспокоиться о том, существуют ли «на самом деле» эти сферы. Такова была философия Стивена в физике.

Хотя Стивен и объявил, что философия мертва, он фактически заигрывал с ней, рассуждая на подобные темы. Его идеи хорошо вписывались в философский спор, имеющий давние традиции – между научным реализмом и антиреализмом. В согласии с концепцией научного реализма, научные теории должны точно описывать окружающий мир. Антиреализм же полагает, что теории призваны всего лишь привести в порядок наше чувственное восприятие окружающего мира. Идеи Стивена по поводу «реальности» являли собой нечто среднее между этими подходами. Я придумал новое имя для философии Стивена – «конъюнктурный реализм», то есть реализм, зависящий от модели.