Дмитрий Баханцев - Чужие следы

Оля подошла к гармонисту и что-то шепнула ему на ухо. Тот кивнул головой, и его пальцы снова забегали по кнопкам. Он играл матросский танец «Яблочко». На этот раз Вовка не выдержал, вскочил на ноги и завертелся возле Оли волчком: сучил ногами, топал, прыгал козленком, и все не в такт. Глядя до этого на Олю, он думал, что танец — дело пустяковое, каждый сможет. А сейчас, как он ни старался, не получалось. И чтобы спасти положение, решил пойти вприсядку. Как это делается, он не раз видел по телевизору. Но не тут-то было. Не удержался на ногах и, падая, нечаянно ухватился за проплывавшую Олю, повалил ее наземь.

Тузик с самого начала с неодобрением отнесся к затее Вовки и настороженно следил за ним, подозревая какой-то подвох. Тут он вскочил и накинулся на барахтающегося Вовку с таким сердитым лаем, что, казалось, сию минуту разорвет его на части. Оля, не поняв, что произошло, вступила в отчаянную схватку с партнером. Вовка тоже, стараясь быстрее вскочить на ноги, не понимал, почему Оля его держит. Так они барахтались около минуты, пока к ним подбежали Павлик с Валеркой и помогли подняться.

— Ты что, драться? — чуть не плача спросил Вовка.

Оля, оглушенная произошедшим, в недоумении раздраженно переспросила:

— Драться?? Я?? Ну знаешь. — Развела руками и пошла к костру.

Леонид Васильевич, положив гармошку, хохотал. Визжала, как будто ее щекотали, Таня. Смеялся Карасев. На поляне, вокруг их костра, шумела публика. Собравшиеся аплодировали, настойчиво вызывали танцоров.

— Идите кланяться, артисты, — предложил Валерик.

— Братец твой пусть кланяется, — сердито ответила Оля.

А Вовка, как будто конфуз случился с кем-то другим, вышел к костру, раскланялся и вернулся на место.

Когда все успокоились и костер разгорелся с новой силой, Леонид Васильевич спросил Олю:

— Будете еще танцевать? А нет, так я домой.

— Идите. Мы уже натанцевались. — Она с усмешкой посмотрела на Вовку.

— А ты почему такой кислый сегодня? — спросил Павлика Карасев.

— На Костю за блиндаж злится, — ответил за Павлика Валерик.

— Это правда? — еще раз спросил Павлика Карасев.

— Дядя Миша! — с жаром начал Павлик. — Мы бы сами его нашли. Он же у самой дороги…

— Так вот оно что. Тогда твоя обида не по адресу. Меня вини. Несколько недель подряд искал я случая встретиться с Костей, а когда встреча произошла, велел вести к Славику, так как уже знал, что в лес он бегает именно к Славику и ни к кому другому. Чего я тогда не знал, так это то, что блиндаж, где были спрятаны ротные документы, и берлога Славика одно и то же. Дело, парень, не в том, кто первый нашел Славика, я или вы. Главное, что нашли. Подумать страшно, что было бы с ребятами, куда бы их еще занесло, не найди вы окопа и всего, что в нем было. Так что радоваться надо, а не хныкать. На следующий год снова приедешь к нам? — спросил Карасев.

— Тетя Поля сама просила об этом маму, — ответил Павлик. — А где вы живете в Ленинграде?

— Недалеко от тебя. — Карасев вынул из кармана пиджака сложенный вчетверо лист. — Здесь мой адрес. Будет время — заходи.

После завтрака Павлик обошел знакомых по даче, попрощался с ними и уехал домой. Через полтора часа был на проспекте Стачек. Можно было проехать еще одну остановку троллейбусом, но он пошел пешком.

Почти три месяца он не был в городе. По-летнему грело солнце. Мужчины ходили без пиджаков, женщины в светлых платьях, на газонах росла густая трава, а на деревьях еще не было ни одного желтого листика.

Павлик вошел во двор своего дома, поднялся по лестнице на второй этаж… Ему вдруг показалось, что не было трех месяцев дачи и вообще ничего не было. Это чувство стало сильнее, когда он открыл дверь и вошел в квартиру, в мир знакомых вещей. Но на самом деле все-все было: тетя Поля, ребята, звездочка, работы на огороде, речка Стрелка, водоем на поляне, блиндаж с ротными документами. Были Костя и Славик, был дедушка Алексей Иванович, был, наконец, дядя Миша. Да, да, дядя Миша. И хотя лето так быстро пролетело, этих трех месяцев ему не забыть никогда.

Положив на место рюкзак и чемоданчик, Павлик вошел в свою комнату. На секретере, на буфете и даже на телевизоре стояли свежие цветы.

Подойдя к открытому окну, он увидел во дворе все ту же зеленую стену тополей, которая теперь казалась и гуще, и выше.

У дорожки росла знакомая вишенка, тщетно тянувшаяся к солнцу, а чуть подальше — белоствольная в черных крапинках березка. Откуда она взялась? Сколько себя он помнит, ее здесь не видел. Он выбежал во двор и подошел к незнакомке. Потрогал ее, покачал. После этого начал обходить ряд за рядом остальные деревья. И чем дальше, тем больше находил нового.