— Фредерик, если вы хотите привлекать специальное внимание гестапо, то я не буду возражать против ваших публичных выступлений. Во всех других случаях они излишни.
Жолио понял намёк. После кампании за вызволение Ланжевена наблюдавшее за Жолио гестапо не могло обнаружить серьёзных поводов для придирок. Правда, профессор занимался своими темами. Но институт был открыт для немцев, сам профессор с такой готовностью знакомил приезжих из Берлина со своими исследованиями, что обезоруживал самых подозрительных. Доклады Гентнера носили успокаивающий характер.
В Париже мало было столь же благонадёжных учреждений. Да разве и можно было ожидать здесь чего-либо опасного? Значительная часть помещений Коллеж де Франс была занята под немецкие военные учреждения, двери лаборатории Жолио были неподалёку от кабинетов, где сидели немцы в мундирах. Лояльность прославленного учёного была вне подозрений, вспышка в связи с делом Ланжевена объяснялась личной привязанностью ученика к учителю. Здесь не к чему было особенно присматриваться, незачем совершать обыски. В оккупированной зоне росло партизанское движение, проклятые маки взрывали поезда, бросали самодельные бомбы в штабы. Борьба против маки была важнее, чем подглядывание за любезным, благожелательным профессором.
Но если бы гестапо произвело тщательный обыск у себя под боком, то оно обнаружило бы, что рядом с безобидными материалами сушится и пироксилин, а лаборанты, наряду с жидкостями для анализов готовят смеси для бомб и зажигательных бутылок, а вентиляционная труба в коридоре превращена в склад оружия. Да и на квартире лояльного профессора были бы наедены отнюдь не лояльные материалы. А в некоторых лаборантах в белых халатах, усердно таскающих бутыли с кислотами, узнали бы безуспешно разыскиваемых партизан, за голову которых назначена награда.
Однажды Жолио арестовали после организованной им в музее встречи руководителей партизан. Жолио с возмущением доказывал, что его приняли за другого. Гентнер снова вмешался. Нужно работать тщательней, господа! На что это похоже? Спутать великого учёного, так дружески настроенного к немцам, с подпольным террористом!
После освобождения Гентнер сказал Жолио с обычной иронией:
— Материальные тела отбрасывают тень. Безопаснее, когда видят одну, а не две тени. Невежды могут вообразить, что человек раздваивается.
В 1942 году Жолио вступил в Коммунистическую партию.
Осенью 1943 года из Лондона приехал агент, которому нужно было встретиться с руководителем Национального фронта освобождения. Речь шла о совместной акции сил Сопротивления и британской авиации против германской армии, занявшей Южную Францию. Агенту дали явку — домик в окрестностях Парижа. Хозяин домика, пожилой огородник, провёл гостя в комнату, где уже сидело несколько лидеров Сопротивления. Президент Национального фронта запаздывал, хозяин с беспокойством выглядывал в окно. Наконец показался велосипедист с пакетом на багажнике. Хозяин поспешил навстречу.
— Осторожнее с грузом, Жак, — сказал велосипедист. — Если вы с ним споткнётесь, заседать мы будем на небесах.
И он весело рассказал, что поезда из Парижа временно не ходят, пришлось взяться за велосипед. На выезде из города его остановили жандармы, проверяющие пропуска.
— Я им рассказал пару анекдотов времён моей бабушки. Жандармы во всю глотку ржали. А я улизнул без осмотра багажника.
— Вы дожидаетесь, чтобы вам специально запретили рисковать собой? — проворчал хозяин, укоризненно качая головой.
— Начнём, друзья, — предложил велосипедист, садясь за стол. — Итак, что нам предлагает Лондон?
Агент во все глаза смотрел на велосипедиста. Он знал высокого, худого человека с носатым лицом. Недавно это лицо было напечатано на первых полосах парижских газет. Но под фотографией стояла подпись: «Новый член Французской Академии наук».
— Разве господин Фредерик Жолио... — начал гость.
— Здесь нет Жолио, — сурово вмешался хозяин. — Перед вами Жан Гомон, президент Национального фронта освобождения!
Вскоре после этого подпольного совещания Гентнер предложил Жолио прогуляться по Парижу. За столиком в их любимом кафе на бульваре Сен-Мишель Гентнер хмуро заговорил:
— У бога три ипостаси, три обличья. Вы не бог, Фредерик, и у вас ипостасей меньше, но всё же больше, чем надо, чтобы быть в безопасности. За вами следит гестапо.
— Мой бог, за кем не следит ваше гестапо! — легкомысленно откликнулся Жолио. — Им просто нечего делать. Только этим я объясняю, что их заинтересовала скромная фигура академика Жолио.
Читать дальше