Владилен Барашенков - Вселенная в электроне

Конечно, выбор наиболее важных тем исследований можно было бы поручить самим ученым, наиболее квалифицированным специалистам. Они, на основании своего опыта, могут судить, что является перспективным, а что — нет. Им и карты в руки. Однако как иллюстрацию, насколько могут ошибаться в оценках перспектив даже самые выдающиеся ученые, можно привести высказывание Резерфорда — человека, исследования которого открыли ядерную физику. Он говорил, что пройдут, может быть, столетия, прежде чем энергия атома станет доступной людям. Неожиданное открытие деления тяжелых ядер «сжало» эти столетия в несколько лет. Поразительные просчеты случаются даже в более простых случаях — при прогнозе технических достижений. Так, Герберт Уэллс, писатель-фантаст, которого едва ли можно упрекнуть в робости мышления, в 1902 году утверждал, что военное применение летательных аппаратов тяжелее воздуха станет возможным не ранее середины века, и считал это предположение чрезвычайно смелым.

Безусловно, отсутствие каких-либо ограничений было бы наилучшим условием развития науки — изучай все, что интересно, и никаких забот ни о средствах, ни о помощниках, всего вдоволь! К сожалению, естественная ограниченность наших возможностей предопределяет и неизбежное ограничение научных изысканий. Они существовали на протяжении всей истории науки. Распределение усилий никогда не было одинаковым по всему фронту, какая-то наука — иногда естественная, иногда гуманитарная — всегда была «самой главной». Современное положение специфично лишь в том отношении, что этот фактор развития науки приобрел жизненно важное значение, когда ошибки планирования могут нанести непоправимый ущерб в планетарных масштабах.

Не исключено, что в результате неравномерного развития науки какие-то очень важные сведения об окружающем нас мире будут действительно пропущены и останутся нам неизвестными, однако это вовсе не означает, что дальнейшее развитие человеческого общества в каком-то смысле станет ущербным. Трудно поверить в то, что у человечества только один-единственный «столбовой путь» прогресса. Естественно предположить, что таких, в общем-то, эквивалентных путей много.

Планирование науки — чрезвычайно сложная задача, которая должна учитывать не только логику развития самой науки, но и многогранные экономические, политические, моральные критерии. В физике, где исследования особенно дороги, необходимость планирования стала остро ощущаться в начале шестидесятых годов. Тогда в основном были уже завершены фундаментальные исследования, связанные с развитием ядерной энергетики, и перед физиками встала задача выработать долгосрочную, на десять — двадцать лет, стратегию научного поиска. Эти вопросы интенсивно обсуждались как в нашей стране, так и за рубежом. Американские ученые пришли к выводу, что, с точки зрения возможных открытий, наиболее обещающей является физика элементарных частиц, за ней следовали эксперименты по проверке общей теории относительности, астрофизические исследования и работы с пучками лазеров. Это, так сказать, очередь чисто научной важности проблем. Однако учет их влияния на военное дело, экономику и другие смежные области вывели на первое место изучение лазеров, на второе — опыты с элементарными частицами, а проблемы астрофизики сдвинулись далеко назад, на двенадцатое место. Внешние факторы оказались очень весомыми.

Близкая программа была разработана в нашей стране, хотя у астрофизики нашлось большее число сторонников. Глядя в прошлое, можно сказать, что сколько-нибудь значительных просчетов при этом не было допущено. Такому планированию доступны и все другие области знания.

Прогноз развития науки на пару десятков лет — задача очень сложная, тем более трудно это сделать на длительный период, скажем, до середины следующего столетия. Это требует оценки возможных изменений в экономических и социальных условиях жизни общества, а они в ближайшие десятилетия могут быть очень значительными. Если быть оптимистом и рассчитывать на то, что мудрость возьмет верх над безрассудством фабрикантов оружия и генералов и человечеству удастся избежать атомной катастрофы, то можно предполагать, что в следующие десятилетия резко возрастет интерес к биологии и вообще к сложным самоорганизующимся системам, естественным и искусственным. Здесь масса фундаментальных и прикладных проблем, решение которых может в корне преобразить жизнь на нашей планете. Несомненно, по-прежнему важное значение будут иметь работы, связанные с освоением и поиском новых источников энергии, — задача, к которой человечество никогда не утратит интереса. Останется интерес к исследованиям микромира и далекого космоса, хотя предсказать их направление невозможно, — эта область науки развивается необычайно быстро, и можно быть уверенным, что в течение ближайших десятилетий будет открыто много такого, о чем мы сегодня и не помышляем.