Array Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Лионардо . <���…> Если бы у меня были дети, то я бы не взял на себя труд искать иную кормилицу, чем их собственная мать. Мне приходит на память, как философ Фаворин у Авла Геллия [154], а также все другие древние отдавали предпочтение молоку матери перед каким-либо иным. Возможно, врачи воображают, что кормление молоком ослабляет матерей и доводит их иногда до бесплодия. Я же, однако, смею думать, что природой все было хорошо предусмотрено, и, надо полагать, не без причины, но с большим умыслом устроено так, что с беременностью появляется в изобилии и молоко, вроде как бы сама природа заботится о наших нуждах и подсказывает нам, чего детям ждать от матерей. Отступление от этого допустимо в случае, если бы жена на беду захворала; я бы позаботился о, как ты говоришь, хорошей, умелой и добронравной кормилице не для того, чтобы оставить жене побольше досуга, не для того, чтобы освободить ее от полагающихся в отношении детей обязанностей, но для того, чтобы обеспечить ребенку лучшее питание. И полагаю, что, помимо недугов, кои, по твоим словам, могут происходить от дурного молока, непорядочная и распутная кормилица сверх того действительно будет способна испортить нрав ребенка, склонить его к пороку, приучить его душу к безумным и животным страстям вроде вспыльчивости, трусливости, страха и им подобным. И полагаю, если у кормилицы будет буйный характер (d’animo focoso) то ли от рождения, то ли вследствие употребления слишком крепких и неразбавленных вин, то ли по иным горячащим душу причинам, и кровь ее будет разогрета и воспламенена, тогда, пожалуй, ребенку, который получит от нее столь горячее и обжигающее питание, легко достанется нрав, имеющий наклонность ко гневу, бесчеловечности, жестокости. Таким образом, нерадивая, злобного и тяжелого нрава кормилица может сделать ребенка вялым, слабым и боязливым; и это представляет чрезвычайную опасность для раннего возраста. Деревце, если неоткуда черпать потребное ему питание, и особенно поначалу, когда должно быть обилие воздуха и влаги, становится затем навсегда чахлым и болезненным. И доказано, что маленькая раночка нежному росточку приносит вреда более, чем два больших повреждения многолетнему стволу. Посему надобно очень заботиться о том, чтобы в этом юном возрасте питание было как можно лучше. Следует, в случае необходимости, приискать жизнерадостную и чистоплотную кормилицу, которой было бы несвойственно воспаление и буйство крови и духа, которая бы вела целомудренную жизнь, чуждую всяких излишеств и распутства; сии качества, как ты заметил, редки в кормилицах, посему тебе остается согласиться со мной, что, поскольку, конечно, матери целомудреннее и добронравнее любых кормилиц, постольку они более годны и гораздо более полезны для кормления своих собственных детей. <���…>

Адовардо . Как тебе известно, я из тех, кто очень занят собиранием для своих детей таких вещей [155], кои в один миг фортуна может отнять не только у того, кому они переданы, но и у того, кто их приобретал. Хотя и сознаюсь, что мне было бы милей оставить моих детей скорее богатыми и состоятельными (fortunati), чем бедными, и я очень хочу и, насколько в моих силах, стараюсь завещать им такое состояние, при котором они мало нуждались бы в чужих милостях, ибо мне ведомо, насколько нищета не может справиться со своими лишениями без помощи других. Не верь, однако, чтобы отцы, если даже они не страшатся смерти и бедности детей, жили бы беспечально. А на кого возложена обязанность воспитать их в благонравии? На отца. Кто обременен заботой о том, чтобы приохотить их к наукам и добродетели? Отец. На ком огромная ответственность наставить их тому или иному знанию, ремеслу, искусству? Опять же на отце, как тебе известно. Добавь к этому великое попечение отцов о выборе рода деятельности, науки, образа жизни, которые наиболее соответствовали бы натуре ребенка, репутации семьи, обычаям страны, имеющемуся богатству, характеру времени, существующим условиям и возможностям, ожиданиям сограждан. Не терпит страна наша, чтобы кто-нибудь из ее [обитателей] слишком возвышался благодаря военным победам. И правильно: потому что для древней нашей свободы возникла бы угроза, если бы кто-нибудь, пожелав при благожелательном отношении и сочувствии других граждан осуществить в государстве свои замыслы, воспользовался бы угрозой и силой оружия, дабы добиться того, к чему склоняет его воля, чем манит его фортуна, что предлагают и обещают ему данный момент и наличные условия. Также не слишком ценит наша страна людей образованных [156]; напротив, кажется, что вся она скорее одержима любостяжанием и жаждой богатства. То ли таковы условия страны, то ли природа и привычка (consuetudine), [унаследованные от] предков, но создается впечатление, что все [ее жители] смолоду усваивают ремесло наживы, что все их разговоры сводятся к тому, как бы сэкономить, что все их помыслы направлены на то, как можно получить прибыль, что всякой своей деятельностью они стремятся скопить побольше богатств. Не знаю, может быть, к этому мы, тосканцы, расположены воздействием небес, как говорили древние: ведь поскольку Афины [157]небо имели чистое и ясное, то и уроженцы их отличались утонченностью и острым умом; в Фивах же небо было плотнее и не такое светлое, поэтому фиванцы были грубее и менее сообразительны. По мнению некоторых, карфагеняне, занимая засушливую и бесплодную страну, должны были для удовлетворения своих нужд поддерживать связи и отношения со многими соседними и отдаленными народами, отчего стали сведущими и умелыми во всякого рода хитростях и плутовстве. Позволительно, пожалуй, также думать, что обыкновения и привычки предков сохраняют силу и продолжают жить в наших гражданах. Подобно Платону, этому князю философов, который пишет, что нравы лакедемонян были всецело воспламенены жаждой побед [158], я считаю, что в нашей земле небо производит людей, хорошо чувствующих, где пахнет наживой, что [свойства] местности и [общепринятые] обыкновения прежде всего возбуждают в них желание не прославиться, но приумножить и сберечь имущество, стяжать богатство, коим они надеются лучше защитить себя от нужды и немало возвыситься среди сограждан. А если дело обстоит подобным образом, то как же забеспокоятся отцы, которые найдут, что сыновья их более усердны в учении или воинских занятиях, чем в добывании и накоплении денег! Разве не столкнется в душе их стремление следовать [принятым] в стране нравам с желанием осуществить свои великие надежды? Разве мало будет терзать отцов необходимость пренебречь пользой и славой детей и своей семьи? Разве не будет очень тяжело у них на душе оттого, что, гнушаясь недоброжелательства и зависти своих сограждан, они не смогут, как им хотелось бы и надлежало, направить дитя на путь той или иной достохвальной добродетели? Сейчас я не в силах вспомнить все наши печали, и, пожалуй, было бы очень долгим и чересчур занудным делом тебе их описывать одну за другой. Ты мог уже вполне убедиться, что дети родителям доставляют неимоверное множество неприятностей и тягот.