С. Роков - Мы станем богами и Богом. Коллективный интеллект Всеобщего Разума

– Хорошо. Допустим, что это так. Но я читал различную религиозную литературу. Про разные религии. И везде бог разный. Были и есть язычники, верящие во множество богов. Есть ислам10* и вера в Единого Бога. Есть даосизм, в котором Бог-Создатель заменён безликим законом природы. Есть даже такая религия как буддизм 11 *, которая отвергает вообще наличие духовного начала в любом виде. Для буддизма не существует ни бога-личности, ни безличностного бога. Христианство тоже даёт свою картину Бога, Бога-Троицы 12*. Как это так? … Может быть, просто некоторые, так называемые, святые в каждой религии просто дурят других людей, рассказывая выдуманные ими различные сказки? Или они – психически ненормальные люди, и каждый передаёт свой бред нормальным людям? … Выходит, нет одного Бога, коль все видят его по-разному!? Или права только одна из религий!? Но, какая? Каков Бог на самом деле?

– Не торопись с выводами раньше времени. Ты думаешь, что на твои вопросы невозможно ответить? Но ответ существует. Чуть позднее ты его получишь.

***

Я вырос в детдоме и не знал своих родителей. Почему-то в последнее время моя память выносит на поверхность картины моего детдомовского детства. И щемящая тоска с грустью и редкой радостью посещают меня. Как же хорошо там было…

Вот, я, наверное, пятилетний играю с ребятишками во дворе в догонялки. Догнал и коснулся Ирки, а она спорит, не соглашается. Обозвала дураком. Я тоже ответил. Тут, она – «а у меня есть мама, а у тебя никого нет. Ты – урод». Помню, как убежал я в дом, спрятался в тёмном углу и плакал, плакал… У меня нет ни папы, ни мамы. Я плохой… Как же разрывалось моё детское маленькое сердечко от переполнявшего меня горя! Разве может понять и ощутить чувство моего безграничного одиночества тот, который вырос в семье, кто знал теплоту и заботу матери, кто мог гордиться своим отцом?

Вот пришла родная тётя к Сашке и забрала его на выходные. А ко мне никто не приходил никогда… Я – урод, я – не такой… И опять сосущая тоска и тайные слёзы.

Сегодня Ваньку нашли родители и забрали его домой навсегда. Они потеряли его совсем маленьким, долго искали и теперь нашли. Мы высыпали к окнам его провожать. А он, важный, сидит в машине с мамой, а папа говорит что-то тёте Люсе, нашей воспитательнице, садясь за руль машины. … А меня найти некому.

Скоро придёт ко мне дядя Витя. Он обещал. Дядя Витя милиционер. Он очень большой и сильный. Он ловит воров и хулиганов. У него есть пистолет в кобуре. В ту субботу он привёз много игрушек для нас. А мне подарил грузовик. Железный, голубой. У него кузов подымается. Самосвал. Ни у кого такого нет. А потом дядя Витя с нами играл в футбол во дворе. А потом катал меня на закорках. А потом тётя Нина сказала, что игрушки у нас общие, и, что другие дети тоже будут играть с грузовиком. Тётя Нина хорошая… добрая…

…Смотрю в окно из-за горшка с цветком. Я жду сегодня дядю Витю…

***

У моего друга, больше, чем друга, умер грудной ребёнок. Дочка. Он никогда не жаловался. Ни по какому поводу. Всё носит в себе. А тут: «Ох, Саш, как же мне тяжело…» И заплакал.

Чем тут поможешь и как успокоишь?

Лишь только-только начали отходить от горя, решили взять ребёнка из детдома. Как же был я рад за них, и горд за них. Не знаю, способен ли я на такой поступок. Надежда появилась, что радость посетит их дом, они оживут. И одинокое маленькое сердце получит любовь и нежность.

Накупил друг игрушек. Договорился о просмотре детишек. Съездил, посмотрел. Назавтра рассказывает мне. «Ох, Саша, я не смог заснуть. На меня всё время смотрят их глаза. Видел бы ты их глаза. … Ведь там у них хорошо; игрушек пропасть, следят за ними, учат, веселят… Но, поверишь? … Они смотрели на меня, как на Бога. С такой глубиной тоски, с такой надеждой и верой… Смотрят и молчат. И я подумал, что, наверняка, они уже не раз так смотрят. Много прошло там мам и пап. И каждый раз в каждом из нас они видят Бога. Другого внешне. И единственного. Понимаешь, единственного изо всех, изо всех людей. Самого лучшего папу. У каждого в голове живёт свой „папа“, свой бог. Самый лучший и самый желанный. … Не могу успокоиться. Хотел бы их всех взять. Знаю, что не могу… Такая боль… И эти глаза…»