Владимир Николаевич - Как родиться успешным. Набор букв на все случаи жизни

Далее.

У многих (за всех не буду говорить, потому что не знаю за всех), в жизни наступает такой переходный период в подростковом возрасте, когда упрямство преодолевает все мыслимые пределы. В контексте данной темы это можно рассмотреть как ситуацию, когда родители были авторитетами, навяливали свою парадигму, но в какой-то момент человек «повзрослел», и его начало снедать сомнение, будто где-то что-то не так, кто-то его пытается обмануть. А если взять вариант, когда дитя интеллектуально дислоцируется в другом измерении от своих родителей, а родители не особо склонны делить мир на измерения, и все семейные традиции зиждутся на трёх слонах Все Так Делают, которые, в свою очередь, балансируют на черепахе Нельзя, то причинно-следственные несостыковки по своей абсурдности могут достигнуть критической отметки. Взрыв. Способность понять что-то, даёт возможность изменить это. Хотя, менять можно так же, без понимания, просто делая по инструкции. Кому что ближе.

Вдохновение. Это слово описывает некую реакцию в уме творца, результатом которой является произведение искусства. Отсутствие деятельности обычно списывается на отсутствие вдохновения или музы. Но по сути настоящий творец творит всегда, даже когда бездействует, а отсутствие вдохновения это просто отсутствие желания реализовывать творческий потенциал. Если речь идёт, например, о писателе, то можно просто писать о том, что нет вдохновения, дни проходят в поисках музы – довольно капризной, надо сказать, особы, которая, под стать творческому иррационализму, не желает жить по расписанию и может настигнуть в самый неподходящий момент: перед сном или по просыпании, когда до невозможности хочется выспаться. Тут приходится вставать перед выбором: на одной чаше весов креатив и кофе; на другой – здоровый сон. Расстановка приоритетов творца для среднестатистического системного человека порой может показаться до смешного странной. Как можно променять прекрасные минуты и даже часы сна на два куплета и припев песни, либо пару-тройку (а то и больше) испечатанных листов прозы, которые, по каким-то одному демиургу известным причинам никто никогда может и не увидит, так как подобного материала хватит на поклейку вместо обоев трёхкомнатной квартиры в панельном доме и всё это нужно «как-то доделать». Но ведь если сразу не запишешь, потом не вспомнишь, сколько раз такое бывало. Жизнь учит.

Жизнь артиста вообще сама по себе достаточно интересна с точки зрения восприятия окружающими. Вот например, если некий разгильдяй пошёл учиться в университет, то всем понятно – он студент, взялся за голову, думает о будущем. Но если взять артиста (под этим словом подразумеваю творческую единицу), он может годами делать что-то одному ему понятное и практически никто из окружения может даже не воспринимать это творчество и самого творца всерьёз. Касаемо музыкантов, тут вообще целая эпопея с соседскими взаимоотношениями. Есть люди с настолько чутким слухом и стенами, по своей толщине и акустическим свойствам достаточными, чтобы с беспрецедентной точностью передавать все нюансы звукоизвлечения соседского музыкального инструмента, что про себя или явно будут ненавидеть этого проклятого игреца. Но стоит только тому приобрести известность, достаточную для того, чтобы быть предметом гордости, как головная боль прошлых воспоминаний превращается в упоительный стереофонический променад, что изо дня в день руладами ловких пальцев пробегался по самым приятным скверам сознания, заглядывая в темноту потаённых закоулков души, тут же расцветающих ароматами кофе и булочных.

Вдохновение, оно такое.

Не так уж привлекательно выглядит эта зияющая бесперспективность посреди позвоночника. Но возможно не так уж страшно. Те, кто меня давно знает, привыкли. Новые же лица теряются, когда я, забывшись, обнажаю торс. Конечно, всем интересно узнать что произошло, но редко кто осмеливается спросить, только самые развязные и непосредственные. Приходится самому обращать внимание и придумывать какие-нибудь шутки по этому поводу, чтобы предвосхитить возможную натянутость до того, как она возникла. В некотором настроении я могу просто начать знакомство именно со своего потухшего вулкана, хранителем которого представляюсь, в том числе.

Возможно, у каждого есть какая-то патология, которую «он» либо скрывает, либо обнародует, ну либо никак не замечает. Когда я только родился, обнаруженное образование отнесли к мутации, не придав особого значения. Со временем мутация продолжала свою беззаботную жизнь, доставляя всё больше неудобств, но в раннем возрасте какие-то вещи видятся совершенно обыденными. Первый действительно травматический опыт я получил, в какой-то момент осознав сформировывающимся умом, насколько сильно меня отличает моё уродство, как я тогда подумал. Я возненавидел весь свет, себя, проклинал жизнь, искренне не понимая, почему так произошло, почему именно со мной? И вообще, для чего кто-то должен отличаться от других так разительно, чтобы создавать неудобство с обеих сторон? Ведь всё может быть идеально. Или не может. Постепенно меня начало замыкать от общества. Во многих, если не в каждом, я видел сожаление или насмешки в свою сторону. Может так оно и было, но разве я должен теперь об этом постоянно думать, вместо того, чтобы просто принять как данность? Возможно, это дар свыше, чтобы научиться самообладанию при менее выгодных условиях. Те, кому я в отчаянии раскрывал свои страдания, пытались утешать меня, что всё в порядке, это даже отличительная особенность, но не недостаток. Конечно, легко говорить, когда у тебя за спиной не болтается кусок металла. Я ударился в философско-эзотерические искания и самым ободряющим было именно то, что любой наш недостаток является недостатком лишь потому, что мы его так воспринимаем, но можно взглянуть с другой стороны. Кому-то даже удаётся монетизировать свою особенность. Возможно, это какие-то крайние меры отчаяния, либо что-то недоступное для моего понимания. Если я представляю свои патологии всеобщему вниманию, получая за это деньги, значит, моя внешность действительно является достаточно экстраординарной, раз находится столько желающих впустить меня в свой ум. Дело тут точно не в красоте, потому что её лицезреют совершенно по-другому: с благоговением, восхищением, может быть даже с завистью. Но питомец очередного антрепренёра вызывает состояние удивления, порой на уровне шока или даже оцепенелого мистического страха.