Рустам Чернов - О государстве. Людологическое эссе

Стабильность и упорядоченность – прекрасно. Но это ли сущностная характеристика государства. Стабильность может принести религия, она может дать спасение от собственности хаоса восприятия, она же может упорядочить любое сомнение в том числе и в отношении самое себя. Государство интересно как система сбалансированности тем, что оно проносит себя сквозь пространство и время. Область a priori существует только в отношении индивидуального умозрения, как свойство функции познания человека. В области действия, действительного есть только a posteriori, которое задано нам в области чувственного и по этой причине, ограничено относительно нашей способности проникать и познавать сущность окружающего. Естественные науки как формы расширения и сопряжения томления индивидуального и познавательных способностей коллективного, несомненно, совершили революцию в области знания именно за счет того, что позволили не прерываться связи времен. В философии, в умозрении, каждая новая система, если не отрицает предыдущую, то, по крайней мере, не пытается ее обосновать в части методологии таким образом, чтобы взять из нее все ценное и расширить результаты ее применения. Философ, скорее всего машина, которая отрабатывает положенное ему чувственное жизни и отражает его в законченном представлении – философской системе. Наука же напротив – это поэтапные шаги развития методологии познания во времени. Это совершенствующаяся методика познания, передающая аппарат познания и обеспечивающая коллективность познавательной функции. Развитие государства в этом отношении так же отходит от эпохи героев и деятелей, постепенно превращаясь в коллективную функцию. В Западной цивилизации эту традицию впервые вводит Рим, который преодолевает и время, и пространство, надолго обеспечивая государственность методологией. Средние века в основном копируют наработки Рима, сопрягая их с открытиями Древней Греции, возрождая и скрещивая государственность, философию и религию. Последняя, вполне вольно обращавшаяся со временем, сыграла исключительную роль в развитии современного государственного. Но подлинно современное государство как новая форма реальности рождается с банковской системой в XVIII, с безналичными деньгами. В это же время наблюдается слом ранее сложившейся государственности (буржуазные революции Великого просвещения). Деньги- самое ценное чувственно – общественное для индивидуума. Ему не принадлежит в деньгах абсолютно ничего, кроме их способности кооптировать его в область отношений созданных и поддерживаемых общественным. Начав регулировать сектор, связанный с безналичными деньгами, а затем, перейдя к политики монетаризма, отвязав деньги от материального субстрата (в данном случае золота) в ХХ веке, государство взяло на себя функцию собственной реальности, оно стало осуществлять регулирование естественных, инстинктивных свойств человека не через человека (внушение, принуждение, насилие), а через предмет реализации, через сам объект проявления этих свойств (деньги). Упорядочивание и стабилизация социальной системы в таком ключе стало практически невозможным именно в силу того, что государство здесь столкнулось с математикой (как знанием a priori) применительно к области индивидуально чувственного абсолютного большинства a posteriori. Государство не может себе позволить местечковое регулирование, требуя себе абсолют власти в отсутствии какого – либо другого хозяина, устанавливая собственные законы экономики, которые стали страшнее мистических законов судьбы. Удерживая человека на расстоянии экономического выживания, государство терпит фиаско регулирования в начале ХХ века. Западное государство не способно нигде на земном шаре поддерживать одинаковый режим собственности пребывания безотносительно пространства и не способно обеспечить день завтрашний, то есть пронести себя сквозь время. Естественным выходом и в то же время самым страшным с точки зрения гуманизма явилась война. Внутреннее банкротство нового государства, созданного Великим Просвещением, вылилось в реализацию необходимости внешнего структурирования реальности по типу сходства и отличия. И если первая мировая война была формой компенсации этой ущербности, которая в рамках наследия немецкой классической философии трансформировалась в собственную ущербность, то Вторая Мировая война уже была крестовым походом тех, кто согласно Гегелю, унаследовал таинство устройства мира против тех, кто пребывает в заблуждении. Вообще же безумие соединения прошлого с вечными идеями во имя будущего – черта, которую государство приобрело только в последние 300 лет.