Павел Прокопенко - Пробужденный

Вилем сам не дотянул бы сундук до мастерской. Потому пошел на стоянку, где толпились извозчики, подкарауливали деревенских простаков, которые не знают города. Их можно было возить вокруг целый час, а потом высадить в нужном месте, которое на самом деле находилось чуть ли не за углом. И конечно содрать с три шкуры.

За десять крон Вилем доехал до мастерской со своим имуществом.

Нужно было еще кровать найти. Она тоже не дешевая. Потому он решил заказать ее у мебельщика только на следующей неделе, когда заработает немного денег.

А пока сходил к одному из своих знакомых и взял у него на некоторое время перину. Как и думал ранее – положил ее в уголок. В помещении было прохладно, потому Вилем растопил печь. Буквально месяц тому назад, Мартин прочищал дымарь этой печи от сажи и готовил к зиме – кое-что починил, потому что строение было уже старым, и кирпичи в некоторых местах держались ненадежно.

Как Вилем уже говорил полицейскому – особо дружеских отношений между ними никогда не было. Но когда Мартина не стало, Вилем почувствовал, словно из сердца вырвали что-то важное. Может это была та духовная чистота и детская искренность, с неимоверно добрым сердцем. Таких людей еще поискать! Это редкость, ценность для человечества. Но, как правило, таких людей почти не ценят, норовят лишь вытереть о них ноги. Используют в своих целях, даже не благодарят за их услуги. Думают, коли удалось обвести человека вокруг пальца, то значит человек – дурачок. На самом деле, он просто не заслуживал тех людей, которым доверился, а они не оправдали его доверия. Нынче добрые люди почему-то считаются слабыми. А почему? Потому что общество так решило…

Да, бывает конечно всяко, и не стоит путать добрых людей с простофилями и тюфяками. Однако, доброта – это признак силы, а не слабости. Доброта, она как любовь – безусловна, а не направлена на конкретного человека.

Хоть Мартин был для Вилема чужим человеком, но в то же время – своим. Они оба это чувствовали. Они виделись крайне редко, но когда и виделись, то радостно приветствовали друг друга. Если кто спросил у них, что бы они могли сказать друг о друге, это были бы исключительно добрые отзывы.

В комнате стало тепло уже через час. Витал приятный аромат сосновых дров. Печь тихонько урчала, словно довольный кот, мелькая красным огнем из-за полуоткрытой заслонки.

Вилем лежал на перине и ощущал пустоту внутри, чего-то там не хватало. Он-то знал точно, чего именно. Но что прошло – уже не вернуть.

«Свыкнусь ли я когда-то с этой мыслью?»

Стук в дверь. Это оказался снова мальчишка-газетчик.

– А вас полиция не забрала? – удивился он.

– Почему они должны были меня забирать?

– Ну… Я думал, они шли за вами. С обвинениями какими-то.

– В таком случае, зачем ты пришел, если знал, что меня заберут?

– Так я и не знал, в том-то и дело! Боялся, что заберут ни за что – потому что полиция может, они там такие. Вот и пришел убедиться: прав я или нет. Вижу издали, что замка на дверях нет, значит, внутри кто-то есть. И думаю, дай ка проверю, кто именно.

Они стояли друг напротив друга.

– Еще что-то?

– Ну… нет, вроде.

– Тогда я пойду спать. Не подумай, что я злой или неприветливый. Просто действительно хочу спать.

Только Вилем вновь прилег, как услышал, что кони подъехали и остановились возле его мастерской.

– Нет, сегодня я не отдохну, – проговорил он себе, – Нужно снаружи замок вешать. А то переехал на свою голову, – пошутил сам с собою.

Открыл. Там стоял какой-то знатный господин лет пятидесяти, в белом костюме английского покрова. В руках он держал трость с золотым набалдашником. Сразу видно, что весьма зажиточный. Вилем глянул на карету, которой тот приехал: не королевская, но видно, что сделана со вкусом: дерево, стекло, позолота. Мужчина поднял шляпу:

– Пан Сикора?

– Да, я.

– Приветствую вас! Меня зовут Рудольф Бэррел. Я наслышан о вас.

– Интересно, – улыбнулся Вилем, – О чем же именно?

– Только самые хорошие отзывы. Я не слушаю басни простого народа, там ничего толкового не услышишь. Мои друзья и знакомые – люди другого сорта, потому прислушиваюсь только к ним. Не буду говорить лишнего, а то это уже похоже на простое хвастовство. У меня есть к вам довольно крупный заказ: я владею небольшим производством, и там работает около сотни людей. Мне нужно восемьдесят пар обуви с грубой подошвой и высотой до середины икр. Материал у меня есть. Подошвы с вас. Не бесплатно конечно; у меня нет материала для подошв. Сколько времени вам потребуется? Потому что мне нужно, чтобы работа была выполнена через три недели. Размеры обуви здесь, – и Бэррел протянул клочок бумаги, на котором было все написано.