Неля Мотрошилова - Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)

Гегель, о чем редко вспоминают, поистине велик в таких типологических социально-индивидуальных, прекрасных и с точки зрения формы характеристиках, благодаря которым гештальты духа становятся прямо-таки живыми людьми. Разве не видим мы перед собой желчного, замкнувшегося в себе неудачливого реформатора, который клянет и саму действительность, а пуще того клику властвующих (с особой силой и скрытой завистью озлобляется против ничтожных, урвавших себе какие-то блага прислужников). «Безумие самомнения» – очень точная подпись под этим портретом.

На этом фоне и выступает следующий гештальт, имя которому «Добродетель и общий ход вещей». Добродетель, о которой пойдет речь, рождается в особых, извращенных условиях: всеобщность «пуста», каждый прибирает к рукам все, что плохо лежит, воцаряется всеобщая вражда. Самое время возродиться и выступить в новом виде «стоическому» гештальту добродетели. Последняя – опять хороший феноменологически-сценический образ – «устроила засаду», откуда пытается атаковать ни много ни мало как разложившуюся, превратную действительность, мнимую всеобщность. Ясно, что дело такой добродетели обречено на поражение. Гегель опять великолепен, ироничен в вынесении приговора: «Что касается, наконец, засады, из которой доброе „ в себе “ должно хитростью напасть на общий ход вещей с тыла, то эта надежда в себе ничтожна. Общий ход вещей есть бодрствующее, уверенное в себе самом сознание, которое не позволит подойти к себе сзади, а всегда грудью встречает противника, ибо общий ход вещей таков, что всё – для него , что всё – перед ним » 15.

Победа, впрочем, дается «общему ходу вещей» не только потому, что он так силен: бессильна исходящая декламациями, «пышными речами», «пустой риторикой» 16абстрактная, окопавшаяся в засаде добродетель. Но поражение терпит, утешает автор, отнюдь не добродетель как таковая – ее час еще впереди. В конце подраздела – просвет: сверкающая, всепоглощающая всеобщность как бы дает бой самой себе. Суть печального опыта двух оппозиционных общему ходу вещей гештальтов Гегель видит также и в том, что «отпадает средство создать доброе путем пожертвования индивидуальностью» 17. Но едва Гегель-мыслитель обозначил сей любопытный момент, как на смену ему пришел Гегель-конформист всеобщего. Оказывается, жертва была напрасна потому, что в конце концов она пошла на пользу жрецам «извращенного, мнимого» всеобщего. А что оказалось ненапрасным? Да именно действия индивидуальности, стоящей на стороне «общего хода вещей». Ей Гегель пусть и не поет прямые дифирамбы, но выносит своего рода оправдательный приговор: какая бы скверная не стояла за ней действительность, она есть действительность, сила… Что-нибудь из ее движения и образуется.

Тот, кто сочтет нашу оценку оговором, должен вдуматься в смысл слов Гегеля: «Пусть индивидуальность общего хода вещей считает, что она совершает поступки только для себя или своекорыстно : она лучше, чем она мнит о себе, ее действование есть в то же время в-себе -сущее, всеобщее действование» 18. Иными словами, деспот или хорошо пристроившийся конформист, которые впали бы в реалистический цинизм, должны были бы понять, что их сознание «лучше», чем оно о себе мнит. А почему лучше? Всего лишь потому, что подчиняется течению «всеобщего». Автор «Феноменологии…», возможно, и забыл, что «общий ход вещей» может быть превратен и безнравственен.

Следующий появляющийся на сцене гештальт обобщенный: «Индивидуальность, которая видит себя реальной в себе самой и для себя». Он тут же рассыпается на три гештальта. Первый – «Духовное животное царство и обман или сама суть дела».

Перед нами предстают метания духа, страдания индивидуальности, обуреваемой поисками другой «сути дела», других законов «общего хода вещей». Вместе с ней анализ уходит вглубь от облегчающей дело социальной, социально-психологической декорации. Он становится более абстрактным, ибо разум, каким бы еще несовершенным он ни был, снова делает попытку помериться силами со всем миром, с «самой сутью дела». Тут обсуждаются такие проблемы, как цель действования и само действование – индивидуальность начинает усматривать способы такого своего внедрения в мир, которое поможет ему приблизиться к сути дела. Индивид что-то делает, нечто создает по мерке цели и индивидуального действия. Теперь сознанию приходится метаться не только между собой и природной вещью, между собой и другим сознанием – в число взаимодействующих элементов включается собственные создания индивидов, которые увеличивает число сочетаний, возможностей для смятенного блуждания. Но и само по себе оно представляет труднейшую загадку: индивид загадывает ее себе, дает отгадки, но отгадками вполне справедливо не удовлетворяется.