Луи Сен-Мартен - Человек Желания

Очарованье каково для человека, когда раскрытье его прав вершится, который обладает свидетельством неоспоримым своих врожденных званий!

Будь начеку, и ты к деянию привыкнешь; гордыня, являвшаяся на пути твоем задержкой, с тобой соединится вскоре.

Уразумей же шаг, который остается тебе сделать: предать деяние свое в Господни руки, что значит отрешиться от всего, влиянию Господню подчиняясь: его органа звуки в воздухе витают, который ими насыщается.

Блаженный тот, кто инструментом станет божественного гласа! Он будет от гордыни защищен.

И где бы мог он это обрести? Деянием и знаньем обладает он. Однако сам по себе творит без знания и без деянья: когда приходит вновь в себя он, и дуновенье духа прекращает свое влиянье на него, он не имеет больше уж ни знанья, ни деянья.

Исполнено все деланьем Господним. О, человек, как мог бы ты свое деянье водворить на подобающее ему место?

Он благами меня осыпал, и я Его не знал и, дорожа своим житьем, я в слабости остался, и если бы ее я не возненавидел, то быть Его достойным бы не смог!

Намного слаще покаяние греха.

Людская мудрость века, ты черпаешь себя в науках и усильях; ты разумением своим все потребляешь для ложных и пустопорожних дел! Как обрести тебе премудрость и покой?

Исследуй землю\ ей благодаря к тебе растительность должна стремится и подкрепления всяких видов.

Кто обеспечивает безопасность лагерей и воинств? Кто ставит часовых с передовою стражей и защищает вас от всех сетей и ухищрений врага?

Коль грешника мольбам, взывающим к Нему, Он внемлет, то разве не сделает того же для человека чистого, сумевшего от скверн предохраниться?

Благочестивый человек, скверн не познавший, блистает словно свет. Алмазу уподобившись, является оружьем острым он; рассеивает пред собою все он, уничтожая как огонь.

Не увлекайся никогда ни схожестью и ни наружным видом; отдохновенья не давай себе, пока ты не достиг реалий во всем разнообразии.

Не там ли это, куда устремлены все люди, того не сознавая? И все они не ищут ли отдохновения единственного места?

И можно ль обрести его в ином пространстве, а не в единстве с действием начала нашего и Бога?

В единстве, к которому они увлечены животворящей силой непрестанно, которое само произрастает как бесконечность?

Не сомневайтесь больше в силе слова; в любой науке, во всяком языке вы преуспеете, лишь непрерывно прибегая к слову.

О, сколь людей жизнь проводили в чтении и изучении едином, но не достигли цели того, что изучали, из-за отсутствия поддержки друг у друга!

Чего б мы не добились, когда бы пользовались словом любви святой и сокровенной, которая есть восполнение и совокупность всех совершенств и радостей!

С любовью этой нам на земле уж ничего не нужно: она вмещает все, что всем является и разумеет все. Вот почему мы в отношеньях с Богом непрестанно, ведь Он – вселенская любовь.

Когда мы поднимаемся, то обретаем высшую любовь, что элемент есть бесконечного пространства. Коль силою не обладаем в пределе этом удержаться, тогда, спускаясь, находим мы еще любовь, поскольку снизошла она за нами.

И в отступлениях своих находим мы ее и даже в их последствиях – болезнях: наполнено ей все, она оставить нас никак не может.

И значит мы всегда в общеньях с Божеством, сообразуясь с уровнем своим и мерою своею.

Увы! Подобных отношений нет у нас с людьми, ибо общаются они умом, отнюдь уж не любовью.

К тому же, имеются меж ними жены, о коих Павел Тимофею говорил, что научают всех они, не достигая сами познанья истины ничуть.

Они за солнце принимают световую точку, и каждая из них желает ее себе подобным выдать за свет единственный вселенский.

О, как несчастны мы! Итак, не перестанем помнить, что мы живем в отягощенном царстве: отнюдь не в области единства. Тогда начнем мы разуметь себя.

Кисть зла из края вширь простерта над землей. Блаженны мы, когда влачим существованье лишь во тьме и сумраке! И если совершаем на один шаг больше, то для того лишь, чтоб в беззаконие войти.

Не занимает ли пять степеней по отношению к материи наш дух? И в первой степени, возвышенной над всеми, не замечает он материю, как будто ее совсем не существует.

Дух замечает ее в степени второй, но он стенает, видя как бесформенна она, и от того, что чувственное царство для царства духа очень вредоносно.

На уровень один встает он с нею лишь в третьей степени, привязываясь к ней и в ней черпая удовольствие свое. Но наслажденье это его отягощает, поскольку естество его взывает к радостям иного рода.