Сью Придо - Жизнь Фридриха Ницше [litres]

Несмотря на весь интерес к Ницше, Лу не читала ни одной его книги. Ну и ладно: ее яркость, ум и серьезность произвели на него глубочайшее впечатление.

Ницше имеет репутацию женоненавистника, которая в принципе вполне заслужена. Много раз он отрицательно отзывался о женщинах – в основном в тех случаях, когда его уж очень изводили мать и Элизабет. Но в описываемый период его сочувствие к женщинам и проникновение в женскую психологию были весьма примечательны.

В афоризмах о женщинах из «Веселой науки» заметны доброта и сочувствие. Еще важнее здесь его революционная идея о том, что в парадоксальном воспитании женщин высшего класса есть нечто удивительное и ужасное. Их держали в полнейшем неведении относительно вопросов пола, убеждали, что все, связанное с полом, – зло, которого необходимо стыдиться. И затем их, словно молнию, метали в объятья брака, подвергая ужасам супружеских обязанностей, – и с кем! С человеком, которого они должны были больше всего любить и ценить! Как могли они справиться с неожиданным и шокирующим соседством божества и зверя? «[Женщины] тут действительно завязали себе такой душевный узел, равного которому не сыщешь!» – проницательно заключал он [5].

Таким вполне могло быть описание отношений Лу с ее почтенным пожилым учителем и долговременной травмы, которую нанесло ей его внезапное хищное нападение, обращение божества в зверя.

За неделю, которая прошла после первой встречи в соборе Святого Петра, Лу еще больше увлеклась Ницше. Она считала его человеком, который неуклюже носит свою маску. Ей было очевидно, что он пытается вписаться в мир. Он напоминал божество, вышедшее откуда-то с вершин диких гор и надевшее костюм, чтобы казаться человеком. Бог должен носить маску, иначе люди погибнут, ослепленные его сияющим образом. Это позволило ей думать о том, что сама она никогда не носила маску, – ей никогда не требовалась маска, чтобы ее поняли. Маску Ницше она сочла умиротворяющей, обусловленной его добротой и жалостью к другим. Она цитировала его афоризм: «Всякий глубокий ум нуждается в маске, – более того, вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска» [48] Цит. из «По ту сторону добра и зла», пер. Н. Н. Полилова. [6].

Он предложил ей попытаться жить в соответствии с теми принципами, по которым решил жить он ( Mihi ipsi scripsi – «Я написал для себя»), и пиндаровским «будь, каков есть – а ты знаешь, каков ты есть». Все это действительно стало ее принципами на всю жизнь.

Лу разработала собственное толкование психологии Ницше, которое постоянно излагала во множестве статей и в книге [7]. Его болезни как источнику творчества она придавала огромное значение. Ему не нужно было проявлять эксцентричность и искать внешние доказательства своего гения, ведь у него была его болезнь. Она позволяла ему проживать множество жизней в течение одной. Лу отметила, что вся жизнь Ницше укладывалась в общую схему. Регулярно повторяющиеся приступы болезни всегда отграничивали один период его жизни от другого. Каждая болезнь была смертью – нисхождением в Аид. Каждое выздоровление было радостным перерождением, регенерацией. Такое существование очень его освежало. Сам он называл это Neuschmecken («новым вкусом»). После каждого восстановления мир представлялся ему по-новому. И каждое восстановление знаменовало не только его собственное возрождение, но и возрождение полностью нового мира, с новыми вопросами, которые требовали новых ответов. Этот цикл напоминал ежегодный цикл плодородия, когда божество оказывалось посеянным в почву. Только благодаря этому болезненному процессу ему в голову приходили новые идеи. Но внутри этого крупного цикла великих потрясений был и малый ежедневный цикл. Его мыслительная деятельность напоминала волны, бьющиеся о берег: всегда приливающие, всегда отступающие, в ловушке вечного движения, при котором невозможен покой. «Он заболевал из-за мыслей и восстанавливался благодаря мыслям»; Лу не сомневалась, что «он сам – причина собственной болезни» [8].

С самого начала Ницше всерьез воспринял идею тройственного сожительства. Он в шутку переименовал союз в не святую троицу, но в то же время достаточно серьезно относился к общественным условностям, так что чувствовал необходимость защитить репутацию Лу, предложив ей вступить в брак: «Я считаю себя обязанным защитить вас от людских сплетен и сделать вам предложение…» Передать предложение он попросил Рэ.