Сью Придо - Жизнь Фридриха Ницше [litres]

Далее в письме он благодарит мать за присланные расческу, щетку для волос, щетку для одежды, которая, правда, «мягковата», хорошие носки и множество имбирных пряников в ярких упаковках [13]. В то же время он пишет игривое письмо своему другу детства Густаву Кругу, которому рассказывает, что «Рождение трагедии» выйдет на Новый год, и предупреждает примерно в том же тоне и выражениях, как и десять лет назад, когда отправлял ему «омерзительный» непристойный роман «Эвфорион»: «О! Это гадкая и грубая книга. Читай ее тайно, запершись в своей комнате» [14].

Читать письма, отправленные им в то Рождество, и не сочувствовать ему из-за общей неопределенности, что творилась вокруг, невозможно. Никто не изъяснялся с ним прямо.

Все, как и он сам, играли какие-то роли, все носили маски, причем разные для каждого случая. Он временно позабыл о руководящем принципе, который усвоил в студенческие годы из оды Пиндара: «Будь, каков есть!»

Наконец книга вышла, и 2 января 1872 года Ницше смог послать ее Вагнеру с сопроводительным письмом, где рассказывал, что ее издание отсрочили «силы судьбы, с которыми невозможно установить какую-то прочную связь»:

«На каждой странице вы увидите, что я просто хотел поблагодарить вас за все, что вы мне дали; меня лишь снедают сомнения в том, всегда ли я правильно использовал все данное.

С самой горячей благодарностью за вашу любовь – есть, был и останусь вашим верным Фридрихом Ницше».

Это было самое откровенное, самое страстное письмо, что он когда-либо писал. К счастью, после получения книги Вагнер с обратной почтой ответил:

«Дорогой друг! Я никогда не читал более прекрасной книги. Все просто превосходно! Я сказал Козиме, что после нее вы занимаете следующее место в моем сердце, а за вами, на почтительном отдалении, следует Ленбах, который создал мой поразительно похожий портрет! До встречи! Приезжайте к нам побыстрее – устроим дионисийское веселье!»

Козима тоже написала восторженное письмо, не сдерживаясь в похвалах книге. Она сочла текст глубоким, поэтическим и прекрасным и утверждала, что книга дала ей ответы на все вопросы ее внутренней жизни. Выражаемые в письме чувства она испытывала на самом деле: в личном дневнике она тоже называет книгу «просто великолепной» и пишет, что они с Вагнером чуть не разорвали книгу надвое, когда буквально дрались за то, чтобы забрать себе экземпляр.

Ницше отправил книгу и Листу. Он тоже высоко оценил ее, ответив, среди прочего, что никогда не встречал лучшего определения искусства. Похвалы поступали и в письмах от разных титулованных дам и господ – баронов и баронесс, которые, возможно, ничего в книге и не поняли, но посчитали своим долгом подтвердить в самых тривиальных выражениях, что находятся в лагере Вагнера и короля Людвига, противостоя всему миру. Профессиональные философы и филологи книгу проигнорировали, рецензий в прессе тоже не было. Он в волнении ждал. Вокруг книги сгущалась атмосфера гнетущего и неприятного молчания в обществе. «Как будто я совершил какое-то преступление», – писал он.

Впрочем, его разум отвлекался на подготовку лекций об образовании, которые помешали ему провести Рождество в Трибшене. Академическое общество Базеля проводило публичные лекции уже много лет. Каждой зимой вниманию всех желающих предлагалась программа из 30–40 лекций. Первую лекцию Ницше 16 января посетили около трехсот человек. Они прослушали выступление с большим интересом и пришли вновь.

Курс лекций «О будущности наших образовательных учреждений» был посвящен направлению, которое следовало придать развитию образования в только что созданном рейхе. В лекциях широко использовался материал «Рождения трагедии». За критикой стерильной культуры современности следовало предложение возродить взамен «германский дух» прошлого.

Ницше выстроил лекции в духе платоновских диалогов между учеником и учителем и оживил их, вложив в уста своих персонажей реплики по текущим политическим вопросам. Он возражал марксистской теории с позиций аристократического радикализма Древней Греции. Ученик выступает за максимальное распространение образования. Его сети должны быть раскинуты как можно шире. Целью и задачей образования должна стать польза. Возможность получения материальной выгоды должна обеспечить всем равные возможности для счастья. Философ возражает ему, ратуя за возврат к чистому образованию, призванному поддерживать высочайшие этические нормы. Расширенное образование есть ослабленное образование. Дилемма для государства состоит в том, что связь между разумом и собственностью требует быстрого обучения народа, формирования прослойки тех, кто способен зарабатывать деньги. Культура же позволяется лишь в той мере, в которой она совместима с интересами выгоды.