Александр Марков - Теории современного искусства

ЛЕКЦИЯ 7 ОТ ТЕМНЫХ ОНТОЛОГИЙ К ЗАПУТАННЫМ ИДЕНТИЧНОСТЯМ Творчество Резы Негарестани стало известно во многом благодаря его коллеге Нику Ланду, создателю «киберготики» и «акселерационизма», профессору Уорикского университета в Англии, «университета из листового стекла» (так называют созданные в 1960 годы новые университеты, построенные в стиле брутализма, из бетона с панорамным остеклением). Пока Негарестани жил в Иране, некоторые даже думали, что он — мистификация самого Ланда: Ланд кажется многим загадочным человеком даже в быту. В этом университете поощрялись цифровые исследования как общая методология различных наук, и Ланд во многом поднялся на умении обосновывать как значимые те вещи, которые для коллег являлись рабочими гипотезами. Его соединение кибернетики и нойз- музыки с молекулярной биологией и историей эзотерики не принималось коллегами, вокруг него стали распускать слухи, и он эмигрировал в Китай, ведя с семьей отшельническую жизнь.

Основная идея «киберготики» состоит в том, что философия до сих пор сохраняет инерцию «виталистических» представлений: мы и основания для сравнения, и режимы наблюдений берем из природы. Скажем, мы говорим «число растет», «процесс живо пульсирует», «деньги подобны кровеносной системе» или «в самой сердцевине (сердце) смысла». Конечно, многие эти выражения связаны не с природой как таковой, а определенным историческим ее видением: например, кровообращение было открыто не сразу, — и Аристотель, и мыслители Ренессанса считали, что кровь — это просто вырабатываемая сердцем жидкость, как слизь вырабатывается селезенкой, а желчь — печенью. Но все равно все эти рабочие понятия витальны, потому что требуют от нас в какой-то момент отождествиться с природой, как бы заклясть себя, что мы понимаем природные процессы.

Но сегодня мы видим, сколь непредсказуема природа: например, климатические изменения из-за изменения ареалов обитания живых организмов могут вызвать новые эпидемии. Поэтому правильным подходом в философии Ланд считает «киберготику», которая полностью отказывается от такого натурализма рабочих понятий. Число не растет, не умножается, а принимает новое качество отличия от прежних чисел; процесс не пульсирует, а по параметрам колебаний совпадает с условиями наблюдения.

Метод Ланда восходит к философии Жиля Делёза, и в полной мере это проявилось в концепции акселераци- онизма. Ланд исходит из того, что современные информационные системы развиваются стремительно, человек не успевает за их развитием, они начинают развивать себя сами, требуя все больших ресурсов вычислений. Чтобы не быть раздавленными этими системами, а это произойдет, если мыслить их натуралистически, за ними придется следить в реальном времени, а на это никакого времени не хватит — следует мыслить ускорение, акселерацию, как особый тип развития, параметры которого не натуралистичны в принципе.

Даже если мы начинаем мыслить ускорение натуралистично, с точки зрения потребления ресурсов или жизненных проявлений, это мышление оказывается неверным. Так, нельзя сказать, что компьютер присваивает наши ресурсы времени или энергии, потому что он просто ускоряет и совершенствует собственное действие, и если даже потребляет больше электричества, это потребление относится к обеспечению процессов, к их запуску, но не к самому ходу процессов, в том числе требующему добывать электричество новыми, более экологичными способами. Таким образом, техника оказывается собственным миром, а натуралистический мир — только островком внутри этого мира, примерно как Теодор Адорно говорил о «новой музыке», сменившей старую музыку, обращавшуюся к воображению (musica ficta), что приемы старой музыки возможны в новой, но как такие островки, даже если композитор хочет полностью писать по-старому, в старом стиле (он называл такого музыкального патриарха, как Сибелиус), просто потому, что «новая музыка» это не стиль, а принцип мышления в многоязычном и разнопланово развивающемся мире, и мы все уже принадлежим этому мышлению. По сути, Ланд стремится в рассуждении о физическом и техническом мире сделать то же, что сделала математика, когда она перешла от чисел натурального ряда к исследованию мнимых чисел и других математических реальностей, уже не связанных со счетом.

Здесь немного отвлекусь и скажу, что когда я говорю о современной философии, я говорю о том, что условно называю «философским настроем» или «философским климатом», с еще большей долей условности. Так я назы ваю то, какие аналогии и перемычки между понятийными построениями считаются в данной традиции допустимыми, при том, что в другой традиции они допустимы не будут. Например, в нашей философии очень часто «строгость» отождествляется с «буквализмом» (например, мои переводы Платона и Аристотеля бранили за небуквапь- ность), чего нельзя допустить ни в аналитической американской философии, где строгость является научным стандартом, ни в континентальной, где строгость важна при постановке вопроса, которая может быть сколь угодно необычной, но должна быть выверенной. Или в континентальной философии нормой является показывать и доказывать сконструированность того, что мы обычно считаем постановкой вечных вопросов.