Григорий Сковорода: Разговор пяти путников об истинном счастье в жизни

Григорий, Скажи, любезный Лонгин, есть ли беднее тварь от того человека, кой не дознался, что такое лучшее для него и желательнее всего? Лонгин. Я и сам часто удивляюсь, что мы в посторонних обстоятельствах чересчур любопытны, рачительны и проницательны: измерили море, землю, воздух и небеса и обеспокоили брюхо земное ради металлов, размежевали планеты, доискались в луне гор, рек и городов, нашли других миров несчетное множество, строим непонятные машины, засыпаем бездны, вспять направляем и привлекаем стремления водные, ежедневно новые опыты и дикие изобретения. Боже мой, чего не умеем, чего мы не можем! Но то горе, что при всем том кажется, что чегось великого недостает. Нет того, чего и сказать не умеем: одно только знаем, что не досталось чего-то, а что оно такое, не понимаем. Похожи на бессловесного младенца: он только плачет, не в силах знать, ни сказать, в чем нужда его, одну только досаду чувствует. Это явное души нашей неудовольствие не может ли нам дать догадаться, что все эти науки [не] могут мыслей наших насытить? Бездна душевная оными (видишь) наполняется. Пожрали мы бесчисленное множество обращающихся, как на английских колокольнях часов, [систем] с планетами, а планет с горами, морями и городами, да, однако ж, алчем; не умаляется, а рождается жажда наша. Математика, медицина, физика, механики, музыка со своими обеими сестрами; чем изобильнее их вкушаем, тем пуще палит сердце наше голод и жажда, а грубая наша остолбенелость не может догадаться, что все они суть служанки при госпоже и хвост при своей голове, без которой все тело недействительно. И что ненасытнее, беспокойнее и вреднее, как человеческое сердце, этими рабами без своей начальницы вооруженной? Чего ж оно не дерзает предпринять? Дух несытости гонит народ, способствует, стремится за склонностью, как кораблю и коляска без управителя, без совета и предвидения, и удовольствия. С жаждой, как пес, с ропотом вечно глотая прах и пепел гибнущий, лихвы отчужденные еще от груди, заблудившие от утробы, минув существенную суть над душевной бездной внутри нас гремящего это: "Я есть, я есть сущий!" А как не исправились, в чем для них самая нужнейшая надобность и что такое есть предел, черта и край всех-всех желаний и намерений, дабы все свои дела приводить к сему главнейшему и надежнейшему пункту, затем пренебрегли и царицу всех служебных сих духов или наук от земли в землю возвращающихся, минув милосердную дверь ее, отвергающую вход и вводящую мысли наши от низовых подлостей и тени к пресветлой и существенной истине увядающего счастья. Теперь подумайте, друзья мои, и скажите, в чем состоит самонужнейшая надобность? Что есть для вас лучшее и саможелатейнейшее всего? Что такое сделать вас может счастливым? Рассуждайте заблаговременно, выйдите из числа беспутных путников, которые и сами не могут сказать, куда идут и зачем' Жизнь наша есть путь, а исход к счастью не коротенький… Афанасий. Я давно бы сказал мое желание, да не приходит мне на ум то, что для меня лучше всего на свете. Лонгин. Ах, человек! Постыдись это говорить! Если краснеет запад солнечный, пророчествуем, что завтрашний день воссияет чистый, а если румянится восток — стужа и непогода будет сего дня, все говорим — и бывает так. Скажи, пожалуйста, если бы житель из городов, населенных в Луне, к нам на шар земной пришел, не удивился бы нашей премудрости, видя, что небесные знаки столь искусно понимаем, и в то время вне себя стал бы наш лунатик, когда б узнал, что мы в экономии крошечного мира нашего, как в маленьких лондонских часах, слепые несмыслы и совершения трудны ничего не примечаем и не заботимся об удивительнейшей всех систем нашего телишка. Скажи, пожалуйста, не заслужили ли бы мы у нашего гостя имени бестолкового математика, который твердо разумеет циркуль, окружением своим многие миллионы миль вмещающий, а в маленьком золотом кольце той же силы и вкусу чувствовать не может? Или безумного того книжника дал бы нам по самой справедливости титул, кои слова и письмена в 15 аршин разуметь и читать может, а то же альфа или омега, на маленькой бумажке или ногте написанные, совсем ему непонятны? Конечно, назвал бы нас той [ведьмой], которая знает, какое кушанье в чужих горшках кипит, а в своем доме и слепа, и нерадива, и голодна. И чуть ли такой мудрец не из числа тех жен, своего дома не берегущих, коих великий Павел называет опасливыми, или волокитами. Я наук не хулю и самое последнее ремесло хвалю; одно то хулы достойно, что, на них надеясь, пренебрегаем верховнейшей наукой, до которой всякому веку, стране и статье, полу и возрасту для того отворена дверь, что счастье всем без разбора есть нужное, чего, кроме нее, ни о какой науке сказать не можно. И сими всевысочайшими веками и системами вечно владеющий парламент довольно доказал, что он всегда праведен есть и правы суды его. Яков. Конечно, не за то муж жену наказывает, что в гостях была и пиво пила, это доброе дело, но за то, что дома не ночевала. Лонгин. Еще нам не было слышно имя это (математика), а наши предки давно уже имели [построенные] храмы Христовой школы. В ней обучается весь род человеческий сродного себе счастья, и сия-то есть кафолическая, то есть всеродная наука. Языческие кумирницы или места служения Божеству суть то ж Христова учения и школы. В них и на них написано было премудрейшее и всеблаженнейшее слово это: "познай себя". Без преклонения то ж точно у нас самих, вот: "Внемли себе, внимай себе" (Моисей). "Царствие Божье внутри вас есть" (Христос). "Вы есть храм Бога живого" (Павел). "Себя познавшие премудры" (Соломон). "Если не познаешь самого себя" (Соломон). "Закон твой посреди чрева моего" (Давид). "А не верующий уже осужден есть" (Христос). Но языческие храмы за лицемерие неискусных пророков, то есть священников, или учителей, совсем уже попорчены и сделались мерзости запустением, в то время когда истина будто живая источникова вода, скотскими ногами затаскана и погребена. Это случилось и самим иудеям, у коих часто через долгое время была зарыта истина за оскудение Исааковых отроков, прочищающих Авраамовы источники, а на умножение филистимлян, забрасывающих землей воду, скачущую в жизнь вечную. И так те фонтаны глубоко были погребены, что (как видно из Библии) в силу великую могли найти в храме Божьем закон Господень, то есть познать себя и обрести силу царствия Божьего и правды его внутри себя. Да мы и сами теперь гораздо отгородились от древних христианских предков, перед которых блаженными очами истина Господня от земли возведена и сила светлого воскрешения, от гроба воздвигнута, в полном своем сияла блистании. Но не очень искусно и у нас теперь обучают; причина сему та, что никто не хочет от дел житейских упраздниться и очистить сердце свое, чтоб мог вникнуть в недра сокровенной в святейшем библейском храме сладчайшей истины, необходимо для всенародного счастья самонужнейшей. Не слыша Давида: "упразднитесь и уразумеете…", не слушая Христа: "ищите…", — все науки, все промыслы и все нам милее, чем то, что единственное нас потерянных находит и нам же самим нас возвращает. Сие-то есть быть счастливым — [познать], начти самого себя. Лицемеры (говорится нам), лицо небесное подлинно хорошо вы разбирать научились, а для чего не примечаете знаков, чтоб вам, как по следу, добраться до имеющей осчастливить вас истины? Все вы имеете, кроме что вас же самих вы найти не знаете и [не] умеете, и не хотите. И подлинно удивления достойно, что человек за 30 лет живет, а приметить не мог, что для него лучше всего и когда с ним наилучше делается. Видно, что он редко бывает дома и не заботится: "Ах, Иерусалим! Если бы знал. ты, кто в мире твоем, но ныне укрылся от очей твоих…" Афанасий. Для меня, кажется, нет ничего" лучшего, как получить мирное и спокойное сердце; в то время всего приятно и сносно. Яков. А я желал бы в душе моей иметь столь твердую крепость, дабы ничто ее поколебать и опрокинуть не могло. Ермолай. А мне дай живую радость и радостную живость — сего сокровища ни на что не променяю. Лонгин. Сии троих вас желания по существу своему есть одно. Может ли быть яблоня жива и весела, если корень нездоровый? А здоровый корень есть крепкая душа и мирное сердце. Здоровый корень рассыпает по всем ветвям влагу и оживляет их, а сердце мирное, жизненной влагой напоенное, печатает следы свои по наружностям: "И будет, как древо, насажденное при исходящих водах". Григорий. Не утерпел ты, чтоб не приложить библейского алмаза; на ж и это: "На воде спокойной воспитал меня". Лонгин. Вот же вам верхушка и цветок всей жизни вашей, внутренний мир, сердечное веселье, душевная крепость. Сюда направляйте всех дел ваших течение. Вот край, гавань и конец. Отрезай все, что-либо сей пристани противное. Всякое слово, всякое дело к сему концу да способствует. Сей край да будет всем мыслям и всем твоим желаниям. Коль многие по телу здоровы, сыты, одеты и спокойны, но я не сей мир хвалю — сей мир мирской, он всем знатен и всех обманывает, Вот мир! Б упокоение мыслей, образование сердца, оживотворение души. Вот мир! Вот счастья недра! Сей-то мир отворяет мыслям твоим храм покоя, одевает душу твою одеждами веселья, насыщает пшеничную муку и утверждает сердце. "О мир! — вопиет Григорий Богослов, — ты Божий, а Бог твой". Афанасий. О нем-то, думаю, говорит Павел: "Мир Божий да водворится в сердцах ваших". Лонгин. Да. Афанасий. Его-то благовествуют красные ноги апостольские да чистые ноги. Лонгин. Да.