Ханс Гумбрехт - После 1945. Латентность как источник настоящего

ГАРСЭН. Я не придумал этот героизм. Я его выбрал. Мы такие, какими хотим себя видеть.

ИНЭС. Докажите это. Докажи, что это была не выдумка. Только поступки определяют цену наших желаний.

ГАРСЭН. Я слишком рано умер. У меня не хватило времени на поступки.

ИНЭС. Мы умираем всегда слишком рано или слишком поздно. Жизнь кончается – нужно подводить итоги. Ты – воплощение своей собственной жизни.

ГАРСЭН. Гадина. У тебя на все есть ответ.

ИНЭС. Давай-давай! Смелее! Тебе должно быть просто меня убедить. Ищи аргументы, сделай усилие.

Гарсэн пожимает плечами.

Ну что? Я же говорила, что ты уязвимый. Ага, теперь ты за все заплатишь. Ты трус, Гарсэн, трус, потому что я этого хочу. Я хочу этого, слышишь? А ведь я слабая, Гарсэн, как ветерок; я только взгляд, я лишь бесцветная мысль – и я о тебе думаю [82].

Когда различие между воображаемым и истинным становится вопросом психической проекции, отношение между сном и реальностью также обнаруживает места проницаемости. В сентябре 1948 года ежемесячный немецкий журнал «Die Wandlung» напечатал стихотворение с подзаголовком «Иногда в моих снах» («Manchmal im Traum»), написанное в последние месяцы войны Штефаном Андерсом. В чем-то это было очень точно для того времени – все укоренившиеся образы Германии и ее городов оказались сном. Реальность, с другой стороны, ощущается как унылая опустошенность:

Стихотворение выражает желание, чтобы мрачный взгляд на реальность был только сном, от которого ты просыпаешься, а заканчивается оно на следующей ноте: «И я хочу проснуться от этой реальности, о, Германия, / проснуться в тебе такой, какой я видел тебя во снах». Среди внутренних хитросплетений сознания – как доказывает самообман и мышление о самообмане – никакой последней правды – никакого очищения от страха и кошмара просто не может быть. После того как их мать исчезла из семьи, персонаж, которого играет Джеймс Дин в фильме «К востоку от рая», долго верил, что именно он, а не его брат был «плохим парнем». После многих лет напряженности и взаимного недоверия отец – на смертном одре – примиряется с сыном и открывает ему истину темного прошлого их семьи. Но что значит – получить благословение от отца, который всю жизнь был узколобым религиозным фанатиком?

Чувства постоянно движутся внутри сферы сознания; когда никаких границ пересечь нельзя, то ничего – ни беспокойства, ни проблемы – нельзя разрешить. С какой-то крайней одержимостью романы поствоенного периода кружат вокруг практических вопросов своего времени, в особенности поможет ли вопрошание перегруженному и, однако, текучему миру достичь определенности и ясности. Как только мы осознаем это, мотив напряжения между нестабильными формами самовосприятия и различными видами вопрошания становится повсеместным. Как мы уже видели, протагонист и рассказчик в романе «Невидимка» должен постоянно отвечать на вопросы, задаваемые в жестких иерархических и институциональных рамках. Например, в рамках развлечения, организованного для белых, протагониста заставляют участвовать в боксерском матче с другим черным юношей, который побеждает его с круглым счетом; после этого поражения ему предлагают произнести речь на церемонии вручения дипломов. И сделанное им с самыми благими намерениями скромное предложение по политическим изменениям в системе заставляет толпу смеяться:

Какое бы слово из трех или более слогов я ни произносил, очередная группа голосов кричала мне, чтобы я повторил его. Я использовал выражение «социальная ответственность», и они кричали:

– Что это за слово такое, парень?

– Социальная ответственность, – сказал я.

– Что?

– Социальная…

– Громче!

– …ответственность.

– Еще!

– Ответ…

– Повтори!

– …ственность.

Комната разрывалась от смеха, пока я, без сомнения слишком занятый тем, чтобы подавить свой гнев, не сделал ошибки и не прокричал им фразу, которую часто видел в газетных передовицах, где ее всячески поносили и разоблачали, и часто слышал в частных беседах, где ее обсуждали и о ней спорили.