Александр Казённов - Диалектика как высший метод познания

Когда определение предмета выражено истинным образом в мыслительном определении (в дефиниции), тогда предмет и мысль о нем становятся, в известном отношении, чем-то тождественным, тождеством мышления и бытия. Или просто бытием: чистым бытием, поскольку в нем: 1) и выделен определенный предмет, и 2) указано, что он есть. Кукла есть, следовательно, она – бытие. Пока, в начале исследования, – чистое бытие, только чистое бытие. Только «есть». До тех пор, пока она не берется с другими определениями: большая, пластмассовая, белая, Наташина и т.д. Рассмотрение её с другими определениями (будь то посредством анализа или посредством синтеза) делает её наличным бытием, чем-то отдельным, конкретным. А «чистое бытие» (куклы) остается позади рассмотрения. И это полученное наличное бытие предмета может быть либо более-менее знакомым (известным), или совершенно неизвестным. В первом случае предмет и его определения имеют названия и включены в язык и в общественное сознание. Этот предмет можно изучить по данным в теориях или практических знаниях определениям. Во втором случае анализ (синтез) имеет дело с чем-то новым, не включенным в общественное сознание и в язык, с самим первичным бытием. Это – сфера науки и получения нового истинного знания, нового синтеза об этом бытии, т.е синтеза в собственном смысле слова.Понятно, что между этими ситуациями имеется принципиальное различие. Но есть и тождество: оно состоит в том, что познание движется к новому (неизвестному) посредством известного (хотя бы частично). И в этом движении известное и неизвестное опосредствуют друг друга и не есть друг без друга.

Познанное бытие и выраженное в языке новое знание, таким образом, есть всегда синтезнового и старого знания. Это и есть высшая форма синтеза – синтез как результат аналитикосинтетического опосредствования, как высшая форма научного познания. Например, в биологии новый открытый предмет – «ген» – назван старым словом с близким значением: род, порождающий, т.е. предопределяющий строение отдельных индивидов как родовв-себе и организацию групп таких индивидов. Это – результат единства аналитического и синтетического познания.

Таким образом, на переднем крае науки,где познаются новые грани (определения) бытия, синтез выдвигается на первый план и более значим и заметен. А в системе изучения известных знаний(понятий и их определений), т.е. в системе образования и в текущей научной работе, на первом плане стоит анализ: последовательное изучение (посредством преимущественно аналитического познания) того, что уже известно науке, по крайней мере – в значительной части. Но и в первом, и во втором процессе один момент отделим от другого только в абстракции.

Он только в абстракции, но – отделим! Э.В.Ильенков считает, и это вытекает из его концепции, что анализ и синтез совпадают [4, там же]. Да они, как моменты целого, совпадают в чем-то с этим целым и, посредством него, друг с другом. Но они и различаются, и потому – разделимы (в абстракции) как противоположные моменты этого целого. Эта противоположность в предмете исследования вызывает и противоположность позиций. Например, позиции Э.В. Ильенкова противостоит позиция И.Канта, который считал, что «Аналитический метод противоположен синтетическому» [6, 443].

Эти противоречивые отношения между аналитическим и синтетическим познанием и предопределили как упрощение, так и усложнение в понимании анализа. Упрощение обусловливается подменой способа рассмотрения (анализа+синтеза) неизвестного предмета способом рассмотрения известного науке предмета. А усложнение проблемы обусловлено подменой способа рассмотрения известного науке предмета способом рассмотрения неизвестного (нового) предмета. И в том, и в другом случае используется и синтез, и анализ. Но в одном, в познании (изучении) уже открытого наукой, на передний план выступает анализ, а в другом (в инновационной научной деятельности) – синтез. На это соотношение анализа и синтеза и наткнулся еще И.Кант в XVII веке. Но его интересовал, прежде всего, синтез как способность и деятельность сознания, обеспечивающая прирост нового знания. Поэтому он получил, скорее, отрицательное единство анализа и синтеза: развел их в разные стороны интеллектуальной деятельности. Т.е у него самого, помимо его воли, получился аналитико-синтетический результат, но в метафизической форме: он и соединил их в нечто целое (т.е. осуществил синтез), и разделил их (т.е. оставил в фазе анализа), анализ есть анализ – синтез есть синтез. Важным здесь было осознание самой этой диспозиции, самого этого противоречия. А сложность понимания конкретного взаимодействия этих противоположных сторон противоречия обусловлена трудностями, свойственными самому предмету исследования.