Анника Брокшмидт - Научный баттл, или Битва престолов - как гуманитарии и математики не поделили мир

Благодаря этому происшествию стало ясно, что некоторые участки головного мозга можно подкорректировать, не доводя дело до летального исхода. Кроме того, возникла, как тогда показалось, возможность хирургическим путем влиять на характер. Уолтер Фриман, один из ученых, способствовавших популярности лоботомии среди хирургов, так высказывался об операции: «Психохирургия добилась такого успеха благодаря тому, что она уничтожает фантазию, притупляет чувства, изживает абстрактное мышление и создает тем самым роботоподобного, контролируемого индивидуума». Оперативный метод, разработанный Фриманом, не требовал участия нейрохирурга. Любой человек, уверенно владеющий определенными навыками и хирургическими инструментами, обладающий базовыми знаниями о дезинфекции, мог бы провести такую операцию. Фриман колесил по всей Америке в автомобиле, который назвал «лобомобилем», и проводил порой по нескольку десятков операций в день, иногда их даже транслировали по телевидению. Из душевнобольных пациентов он делал роботов, лишенных чувств и воли. Он оперировал также людей с условными заболеваниями, как, например, гиперактивность, гомосексуальность или приверженность коммунистическим взглядам. В результате по всему миру тысячи людей подверглись хирургическому насилию.

Но хуже всего, когда на естественные науки обрушиваются клеветники, преследующие свои политические цели, и гонят их с ринга. Если в дело вмешиваются политики, речь уже идет не о том, чьи аргументы весомее, а у кого они громче. Мгновенно обесцениваются и самый безукоризненный эксперимент, и прекраснейшая теория, и скрупулезнейший анализ: для правды попросту не остается места. Чтобы лучше понять, в чем тут дело, стоит взглянуть на дуэт физиков — Филиппа Ленарда и Йоханнеса Штарка. Последний, по всей видимости, был единственным лауреатом Нобелевской премии, которому пришлось оправдываться перед палатой по денацификации. После захвата власти национал-социалисты смогли продолжить то, о чем еще в 1921 году в газете НСДАП V ö lkischer Beobachter писал Адольф Гитлер в антисемитском угаре: «Наука, бывшая некогда гордостью нашего народа, сегодня оказалась в руках евреев, и для них это удобный случай воспользоваться наукой в собственных целях, кои чаще всего сводятся к осознанному и планомерному отравлению души нашего народа, что рано или поздно приведет к его внутреннему надлому». Ленард и Штарк, на раннем этапе вступившие в НСДАП, разумеется, хотели этому воспрепятствовать. Так началась их борьба за то, что они сами называли «немецкой физикой». Ленард написал учебник — целых четыре тома, где он излагал свои представления о физике. При чтении предисловия к нему, вас охватывает ужас. На пустом месте автор строит немыслимые теоретические конструкции, заявляя, что ученые разных национальностей делают разную науку: «На основе подручной литературы можно заключить, что существует физика японцев, как в прошлом имела место физика арабов. О физике негров еще ничего не известно; и напротив, получила широкое распространение своеобразная физика евреев, которая, однако, не добилась столь же широкого признания». Ленард, который уже в 1924 году открыто высказывал свои симпатии к Гитлеру, видел ситуацию так же. Он писал: «“Наука была и остается международной!” — хотят мне внушить. В действительности же наука, как и все, чему позволил увидеть свет человек, расовое явление, кровно обусловленное». Лучших результатов — в этом Ленард был абсолютно уверен — можно добиться, только будучи арийцем. В своей книге «Великие естествоиспытатели» он исходил из предположения, что физика также имеет расовую природу. Он настолько увлекся этими рассуждениями, что поделил надвое ученого Генриха Герца, в роду у которого были и евреи тоже. Так, он писал, что во время открытия электромагнитных волн Герц был ведом «арийским духом», тогда как его теоретические работы, по словам Ленарда, были продиктованы «еврейским духом». Еще один представитель немецкой физики Вильгельм Мюллер в 1941 году произнес речь, в которой высказал мнение, что физика «в наибольшей степени свойственна германцам». В тот момент сам Мюллер был профессором теоретической физики в Мюнхене, то есть занимал пост, который достался ему во многом благодаря политическим убеждениям. Ведь его специальностью была экспериментальная аэродинамика, теоретическая физика была ему «свойственна» в той же мере, в какой авокадо уместен на полке винного шкафа.